Лес Гримм

– Не беспокойся, Хенни. – Аксель неторопливо подходит ко мне и присоединяется к костру. – Остаток ночи я буду повернут к тебе спиной. Обещаю.

Пока Хенни размышляет, кусты шелестят.

– Что, если ты услышишь внезапный шум в лесу и случайно подсмотришь?

Теперь ее голос дрожит, а у Хенни это всегда похоже на рыдание. У нее и так был достаточно тяжелый день, чтобы беспокоиться о личной жизни. Мне приходит мысль в голову.

– Что ты сказал? – Я бросаю взгляд на Акселя, который молчал. – Какая потрясающая идея!

– Какая? – недоумевает он.

– Хенни, Аксель только что предложил завязать ему глаза шарфом.

– Да?

– Да?

Я закрываю ему рот рукой.

– Он сказал, что сделает все, лишь бы тебе было комфортно.

– О, спасибо, Аксель. – Она успокаивается. – Ты настоящий и благородный друг.

– Самый благородный из всех, кого я знаю, – подмигиваю я и убираю руку от его рта.

Он щурится и качает головой, глядя на меня.

– Ты злой человек, Клара Турн.

Я ухмыляюсь, отмахиваясь от его вялого оскорбления взмахом руки.

– Уверена, ты бы предложил то же самое. – Я тянусь к шарфу у него на шее. – Я просто опередила тебя.

Я развязываю его шарф, стараясь, чтобы он касался его тела, разворачиваю и закрываю шерстяной полоской глаза. Он ворчит, но я не позволяю этому вывести меня из себя. Я вижу, как изгибаются уголки его губ, как он пытается сдержать улыбку. Кроме того, Аксель действительно самый благородный человек из всех, кого я знаю. Я уверена, он рад помочь Хенни расслабиться сегодня вечером.

Я подвожу его к костру и устраиваюсь рядом с ним. Убедившись, что у него завязаны глаза, Хенни выходит из-за куста и присоединяется к нам. Мы делим размокший хлеб, отламываем кусочки от сыра и даем жару от огня высушить наше нижнее белье и замерзшие от реки кости. Я мысленно благословляю водонепроницаемую сумочку, в которой мой набор с кремнем остался сухим, чтобы мы могли разжечь этот костер.

Когда звезды зажглись на небе, а рога растущего полумесяца указывают на нас, усталость берет надо мной верх и развязывает язык.

– Я могла убить ее, – бормочу я.

Аксель перестает точить нож о гальку, что является опасным занятием для любого слепого человека, а мой друг делает это с легкостью.

– Фиору?

Я киваю, хотя и начинаю думать о ней как о Рапунцель. Той Фиоры, которую я знала, не было видно во враждебной женщине, которую мы встретили в башне.

– Мой нож мог вонзиться ей в сердце, или горло, или… – Я сглатываю и плотнее запахиваю накидку.

– Она пыталась убить меня, Клара, – говорит Хенни, касаясь кончиками пальцев шеи. Она сидит у костра напротив меня и Акселя, по-прежнему держась от него на некотором расстоянии. – Ты спасла мне жизнь.

Я выдавливаю улыбку. Она просто пытается успокоить меня. Уверена, что Хенни благодарна за спасение, но я знаю, насколько она чувствительна. Если бы я правда убила Фиору, Хенни бы проплакала несколько дней. И потом по возвращении в Лощину Гримм она бы нарисовала портрет Фиоры и отдала бы его ее отцу. Она бы всю жизнь прожила с чувством вины, что ее жизнь была спасена за счет жизни другого.

– Ты поступила правильно. – Аксель тоже пытается убедить меня. – И потому, что у тебя добрая душа, Фиора не умерла. Твой клинок полетел точно в цель.

Это звучит как выдумка из детских сказок, с драконами и воинами, где добро всегда побеждает зло. Не знаю, верю ли я в это, но его слова приносят успокоение.

– Так теперь я добрая, а не злая?

– Ты никогда не была злой, – усмехается он.

– Даже если ты думаешь, что выглядишь нелепо в этом шарфе на глазах?

– Возможно, все же немного злая.

Я смеюсь и толкаю его плечом.

Хенни выпрямляется и повязывает платок вокруг запястья. У нее высохли волосы, и она начинает заплетать их в две косички.

– Думаю, я поняла, почему Фиора называла себя Рапунцель. Хотя, может, и не поэтому, но я, по крайней мере, чувствую некую связь.

Аксель поворачивается к ней ухом, и я наклоняюсь вперед, смахивая тлеющий уголек.

– Рапунцель – вид колокольчика, – продолжает Хенни. – Раньше его только так и называли. Так было написано в книге о травах.

Хенни действительно знает все необычные названия растений в своем страстном стремлении найти идеальные ингредиенты для красок.

– Это вполне могло бы объяснить выбор имени. Волосы Фиоры такого же цвета, как и колокольчик, по крайней мере, как красный колокольчик.

– Возможно, колокольчик повлиял на их цвет. – Хенни завязывает первую косу.

– Что ты имеешь в виду? – Аксель убирает нож и камень.

– Повитуха, которая приняла на свет Фиору, также принимала роды у моей мамы, и она рассказала ей, как мама Фиоры смогла сохранить ребенка. Позже мама рассказала мне об этом.

– Я ничего не понимаю, – говорит Аксель.

Невозмутимая Хенни продолжает, погруженная в воспоминания.

– Когда матери Фиоры грозила опасность потерять ребенка, она пошла в Лес Гримм и съела колокольчик. Он помог ребенку расти в ее животе.

– Красный колокольчик? – спрашиваю я.

– Скорее всего, повитуха не упоминала об этом.

Я задумываюсь над этим.

– Примерно в то же время мать Фиоры загадала свое единственное желание у Sortes Fortunae.