Лес повешенных

Но доамна Болога была в настоящем шоке. В другое время она, возможно бы, и обрадовалась, что сын наконец внял ее советам. Кокетство Марты, не знавшей ни меры, ни приличия, смущало ее. Воспитанная в совершенно ином духе, доамна Болога не могла ни понять, ни простить его Марте, и, конечно, не о такой невесте для своего сына она мечтала, ей хотелось, чтобы невеста ее сына прежде всего была способна на самопожертвование. А Марта? Как поступила Марта? Пока ее жених каждый день рисковал на фронте жизнью, она развлекалась и окружала себя поклонниками... Нет, доамне Бологе это понравиться не могло, но сыну она об этом не писала – зачем растравлять ему душу? «Приедет, – думала она, – сам все увидит». Но теперь, когда он и в самом деле приехал и увидел, увидел и поступил так, как ей давно хотелось, ей стало безмерно жаль «бедного господина Домшу, такого благородного и обходительного человека», жалела она и Марту, пусть взбалмошную, легкомысленную, но все же добрую и милую девушку. Особенно удручало ее, что бедная девочка станет жертвой городских сплетен... Вот почему она горячо поддержала Домшу, умоляла сына образумиться: нельзя же вот так, ни за что ни про что бросать невесту, не игрушка же она, в конце концов?..

Около часа они сообща уговаривали и увещевали Апостола, а Родовика тем временем бегала вокруг стола, делая своей госпоже отчаянные знаки: дескать, жаркое стынет. Но до жаркого ли было доамне Бологе, если, можно сказать, решалась участь человека? Она горячилась, упрекала сына в жестокосердии, умоляла, и, ободренный ее поддержкой, господин Домша ринулся в новую атаку, но, увы, он почему-то с адвокатской дотошностью старался доискаться причин «столь неблаговидного поступка» и преуспел не более, чем в первый раз. Апостол оставался тверд и неумолим, он наотрез отказался давать какие бы то ни было объяснения, лишь раза два повторил, как прежде, что Марту не любит. Так ничего не добившись, обескураженный и убитый горем, адвокат ушел.

По сути дела, его и самого слегка удручало легкомысленное поведение дочери, но она была единственным его ребенком, он в ней души не чаял, и у него просто духу бы не хватило в чем-то ее ограничить, попрекнуть или обидеть. Он мечтал лишь об одном, чтобы ей жилось легко и весело, чтобы она ни в чем не знала нужды и всегда была счастлива... И вот теперь ее счастье оказалось под ударом!..

Он стал искать путей, как бы достойнее выйти из затруднительного положения. Не сегодня завтра нежелательные слухи расползутся по городу, все будут трепать Мартино имя. Надо как-то защититься, взвалить всю вину за случившееся на Апостола – он мужчина, его репутации это ничуть не повредит... Марту же мучил один-единственный вопрос: почему Апостол от нее отказался? Разлюбил? Вряд ли!.. Полюбил другую? Тоже маловероятно!.. И вдруг мгновенная догадка озарила ее личико: он рассердился на то, что она заговорила с ним по-венгерски... Как это глупо! Глупо, но факт!..

– Папочка! – торжествующе заявила она Домше. – Я поняла, в чем дело!.. Мне сразу бросилось в глаза, что он смотрит на меня недружелюбно, я даже испугалась... Теперь все ясно!.. Право, не могла же я говорить с ним по-румынски при человеке, не понимающем ни слова... Это было бы неучтиво!..

– Яблочко от яблони недалеко падает! Папаша у него тоже славился крайним шовинизмом! Два сапога пара! – согласился Домша. – Недаром того засадили в тюрьму... И этот плохо кончит!

– Шовинист? Но это же что-то мерзкое! – передернула плечами девушка. – Какая гадость! Разве любить свой народ – значит ненавидеть другие? А, папочка?

Слова Марты привели Домшу в неописуемый восторг, он со слезами умиления обнял дочь и воскликнул:

– Ты у меня умница! Прелесть! Лишиться такого сокровища! Какой же он после этого...

Он не договорил. Какое слово застряло у него на языке: «кретин», «болван» или что-нибудь еще похлестче?.. Во всяком случае, он вовремя спохватился, подумав, что уничижать человека, который завтра может стать твоим зятем, – чем все-таки черт не шутит! – неблагоразумно!

Однако тем же вечером в румынском клубе (венгерский был отдан под офицерскую столовую) на всякий случай, предваряя нежелательные слухи, Домша доверительно сообщил судье-венгру, но так, чтобы слышали и другие, что Апостол Болога расторгнул помолвку с Мартой.

– Из-за чего бы вы думали? В жизни не догадаетесь! Из-за того, что девочка при встрече заговорила с ним по-венгерски. Как будто разговаривать по-венгерски позорно... да еще в присутствии человека, не знающего ни словечка по-румынски... Я и сам патриот, но всему же есть мера!.. Эта нынешняя молодежь совершенно безрассудна, доходит до крайностей!..