Леса хватит на всех

И это была бомба — во всяком случае, для Франы! Её новый научный руководитель обо всём знал? Мало того, делал на эту тему пространный доклад, нескольких пунктов из которого с лихвой хватило бы ей, чтобы нащупать ново направление в исследованиях? А все эти люди, учёный совет Биофака — услышали, узнали и постановили прикрыть тему? И, ладно бы её засекретили по требованию каких-то спецслужб — нет, просто так, по собственной инициативе, из-за каких-то неясных страхов, сомнений, неуверенности взять и закрыть доступ к чему-то по-настоящему загадочному, таинственному, необъяснимому? Да, конечно, здесь хватает зловещего, пугающего даже — но разве годится учёным, исследователям идти на поводу у своих, загнанных в подсознание, страхов?

Это плохо укладывалось в голове.

Первым её порывом было схватить эти бумаги, явиться к Шапиро и закатить грандиозный скандал. После чего — вернуться с повинной к Симагину и попроситься под его крылышко. Остановило вовремя возникшая уверенность в том, что именно этого-то профессор и добивается, играя ею, словно кукольным Пульчинеллой[30] на ниточках.

Итак, заведующий лабораторией микологии знает. И наверняка, много больше того, что изложил в своём куцем докладе. Но пытаться выжать из него что-то бесполезно: он и так совершил насилие над собой, дав её намёк. Да, именно так: не посоветуй он тогда обратиться к Мартину, не было бы и беседы с Симагиным.

Стоп! Да стоп же! Но ведь и Мартин дал ей некий намёк! И не намёк даже — прямое указание на конкретных людей, которые не просто что-то знают — это именно от них Шапиро получал данные для своего доклада. И с человеком, ближе других знакомым с этими двумя, у неё назначено свидание через каких-то два-три часа!

Франа усмехнулась. Что ж, теперь это мероприятие приобретает новый, сугубо практический смысл, помимо сугубо женского желания поближе познакомиться с приглянувшимся ей сильваном. А заодно — чего уж скрывать? — стремления добавить в свою коллекцию экзотических партнёров зеленокожего юнца. В том, что он не устоит перед её чарами, многоопытная итальянка не сомневалась. А уж потом, после всего, вывести разговор на нужную тему…

Девушка снова едва не рассмеялась. Вот ведь как всё обернулось! Теперь вчерашние её действия, более экстравагантные, чем осмысленные — приобретение боевого карабина, туманные намёки насчёт неких «планов», что она щедро отпускала Умару, желая заинтриговать того предстоящим свиданием — приобретают неожиданный смысл. И, если интуиция её не обманывает, после ночи любовных игр ей предстоит долгая и, скорее всего, рискованная прогулка на другой конец Леса.

* * *

Франа поднялась с топчана, потянулась и принялась озираться. Бюстгальтер лежал в дальнем углу комнаты, там, куда улетел вчера вечером, сорванный нетерпеливым сильваном. Да она и сама, помнится, не проявляла особой сдержанности…

Пояс для чулок оставался на талии, трусики же лиловой тряпочкой болтались на левой ноге — что, так и не удосужилась снять? Ну вот, порваны… и где теперь взять новые, и чтобы в тон к остальному гарнитуру? Увы, Университетский рынок, раскинувшийся во внутреннем дворе ГЗ, заметно уступает в плане ассортимента модным магазинам Милана и Рима…

А, неважно! Франа тряхнула гривой спутанных со сна волос. Дело в любом случае, того стоило, даже если не принимать во внимание запланированную вылазку в Лес. Подруги (вернее сказать, знакомые, подругами она здесь и не обзавелась и не планировала) нисколько не преувеличивали: сильваны, эти младшие дети Московского Леса, действительно великолепны в постели. Немногие партнёры синьоры Франы могли похвастать тем, что им удалось утомить жадную до любовных игр итальянку — и Умару это, похоже, удалось. Вон он, лежит на постели, сугубо символически прикрыв бёдра простынёй, и поглядывает на неё, как кот на сметану. И, судя по тому, как вздыбилась эта самая простыня — мысли у сильвана самые, что ни на есть эротические…

Она томно изогнулась, избавляясь от невесомых кружевных штучек, скатала с ножек чулки, впервые представая перед партнёром совершенно, до последней ниточки, обнажённой. И когда сильван, уловив намёк, приподнимается на локте — швырнула в него скатанные в невесомый комочек чулки, тоже бледно-лиловые, как и почившие в бозе трусики. И, не дожидаясь, когда он их поймает, тигрицей прыгнула следом. На часах — шесть утра, и можно позволить себе утреннюю, самую сладкую, порцию удовольствий.

— Всё не могу забыть, как ты того гопника ножом! — говорил Умар. — Вот ни за что не подумал бы…

Она томно потянулась, брызнув из глаз шаловливыми искорками.

— Ты что, решил, что я — девочка из монастырской школы? Ошибочка, дорогой товарищ, как говорит синьор Шапиро. Я, к твоему сведению, дорогой, ещё до того, как попасть в Московский Университет, стажировалась в Манхэттенском Лесу. А там и не такому научишься.

— Что, там действительно так плохо?

— Гораздо хуже. — Франа невесело усмехнулась. — Ты даже представить себе не можешь, до какой степени там скверно.