Лесная сказка

Водитель испугался, что его погонят к остановке, где что-то потеряли, — быстро газанул, развернулся и уехал, а оставшиеся слишком устали, чтобы расследовать пропажу. Хотя Виктор Иванович, отбиваясь от Гали, косился на Бориса, тот даже рта не раскрыл. Пропавшая палатка его не волновала, хотя вопрос был ясен и обсуждать было нечего: он помнил, как Виктор Иванович воровато бегал вокруг грузовика и как бестолково летали в воздухе мешки с добычей, которую туристы набрали на колхозных полях, так что, кинь кто-нибудь лишний тюк, никто бы не заметил.

Туристы, навьючив груз на спины, потащились по комковатому полю, заросшему овсяницей. Борис отвык от пеших марш-бросков и то и дело спотыкался, попадая ногой в ямы или в кротовые норы. Галя плелась за ним, злобно щурясь и шепча: "Погоди, я тебе устрою…" Настороженные спутники помалкивали, и только энергичный Виктор Иванович чувствовал себя прекрасно. Он с удовольствием путался ногами в траве, ругал на все корки советское сельское хозяйство, а заодно недальновидных предков, которых черт попутал обосноваться на безнадежной территории, где нет ни пальм, ни моря. Один раз он глумливо позвал:

— Механик, а механик? Скажи, не томи: кто папа… кто мама…

— Заткнись, гад! — рявкнула Галя.

Борис не ответил, и Виктор Иванович довольно ухнул, как филин:

— Я с доброй душой, а меня вот как…

Потом он угодил в коровью лепешку и в яростном монологе, посвященном этому событию, забыл про Бориса, и все захихикали.

Река оказалась похожей на ров, прорытый гигантским бульдозером. Травяная щетка, обсыпанная таволгой, покрывала берег со столбиками осоки и печальными звездочками незабудок. Вонючая грязь на пологом спуске была густо замешена коровьими копытами; навозные насекомые тревожно загудели, почуяв приближение людей.

— Марыга-барыга, — невпопад пролаял Виктор Иванович.

Он устал меньше других, потому что его добро волок Игорек, согнувшийся в три погибели.

Помор, сбросив свой отличный, со шнуровкой на боках, рюкзак, нырнул на разведку в кусты; скоро он вывел группу к мостику из бревен. Перилами служила кривая жердина, прикрученная к ольхе на берегу каким-то недюжинным силачом, потому что только исполинские руки скрутили бы с такой злобой толстую проволоку. На бревне красовался ошметок от человеческого ботинка — след отчаянного первопроходца; скорбные останки настоящего моста, который аборигены облупили до голого остова и растащили на куски, мокли в воде в ста метрах от переправы. Туристы оторопело изучали шаткое строение: воды в реке было по колено, но мостик располагался высоко, так что в случае фиаско легко было, падая, сломать ногу, — да и окунаться в ржавую воду, где полоскались волокна шелковника и космы ила, не хотелось никому.

— Я не пойду, — заявила Тюша, съежившись, как испуганный зверек.

Пока женщины вздыхали, мужчины обсуждали, как переправлять багаж. Джерри, задрав хвост, гонял по кустам. Вещи благодаря ловкости Помора и Клепы горой ложились под иву на другом берегу Марыги. Тесины ходили ходуном и угрожающе скрипели. Виктор Иванович курил в сторонке, втянув голову в плечи и истово, хлопками по лицу, уничтожая комаров. Потом он нечаянно вломился в куст татарника и задергался, шипя и отдирая от фасонной куртки колючки.

Когда переходили налегке, Никуня вцепилась в перила, обмякла от страха и закричала:

— Я сорвусь! Утону!

Наконец переправились — Джерри Клепа перенес на руках, — и на туристов навалился сумрачный, дышащий сыростью лес, который на глазах погружался в темноту, и Галя с сожалением оглянулась на поле за рекой, туда, где в прогалах между деревьями еще оставался свет. Кэп повел команду на просеку с лужами, в которых, как в свинцовой амальгаме, отражалось небо. Потянулся сосновый лес без подлеска; пахло деревянной гнилью, под сводом играли таинственные тени, и под ногой чавкала грязь вперемешку с лиственной чешуей. Усталый от впечатлений Борис ничего не чувствовал: он брел, цепляясь взглядом за путеводный ориентир — белые подошвы, следя за рисунком Лиминого шага, выписывающего кривые с петлями и спиральными изгибами поверх полумесяцев ландыша. Неудобный рюкзак колотил его по спине, как маятник, выстукивая позвоночник. В сумерках он не нашел подходящей палки, без которой был как без рук. Кэпа, возглавлявшего колонну, постоянно кто-нибудь заслонял; потом Борис услышал:

— Поставим с фонариками.

— Можно в темноте, — подтвердил Помор. — Мне и фонарики не нужны особо…