После долгого чтения отец Симеон, держа свечку в руке, обратился к венчающимся.
— Идите за мной! — сказал он, повернувшись, пошел вокруг аналоя и запел через нос какой-то тропарь. Кум и старший сват в неведении, идти ли им тоже или оставаться на месте, взглянули на послушника, но тот стоял точно каменный и только хлопал глазами, и двинулись за женихом и невестой.
«Что я делаю? — подумал Джюрица. — Венчание… Свидетели каторжники!.. Сколько раз я мечтал об этом часе!.. Светит яркое солнце, за оградой играют музыканты, стреляют из ружей, колышется коло веселых односельчан — сватов… А в церкви мы двое стоим рядом, с нами мать, сестра, радостно смотрят, улыбаются, вокруг соседи, приятели: кумовья, все кругом весело, красиво… А теперь…» И вдруг голову пронизала такая боль, что он невольно свободной левой рукой схватился за горящий все больше и больше лоб…
— Будьте счастливы! — воскликнул старик и начал быстро снимать епитрахиль. Потом повернулся к Джюрице.
— Коли ты сам обратился к богу, то хоть не святотатствуй. Тяжка и страшна божья кара для тех, кто поносит имя его…
— Молчи, поп! — крикнул Пантовац. — Не ради того я сюда пришел. А ежели ты кончил свое дело, мы заплатим и уйдем.
Старик вздрогнул. Казалось, его обуяла новая мысль, охватило новое чувство, придавшее этому происшествию совсем иное освещение. Монах поднял голову и с достоинством истого святителя ответил, глядя разбойнику прямо в глаза:
— В этом месте говорить могу только я, и никто иной. А твои деньги мне не нужны, это кровавые, проклятые деньги, которые дал тебе в руки сатана.
Все было сказано таким голосом, что разбойники переглянулись, не проронив ни слова, вышли из храма и хмуро направились к выходу из монастыря…
— Правду сказал Вуйо, дурака мы сваляли, — сердито буркнул Пантовац, когда они покинули монастырское подворье. — Кой черт тянул нас в церковь!.. Стыдно перед самим собой…
— Если стыдно, то и не ходил бы, — ответила Станка. — А я довольна.
— Чудеса в решете! Даже не посмел ему затрещину закатить, — прервал ее Радован, продолжая вслух свои рассуждения, — а ведь так хотелось хватить его разок.
Джюрица, хмурый, задумчивый, шел, не обращая внимания на то, что вокруг него говорили и делали. Одна лишь мысль согревала ему душу: та, о которой он так долго мечтал, сейчас принадлежит ему, только ему, и с ней он больше не расстанется…
Близилась полночь. По небу неслись густые черные тучи, вытягиваясь в длинные и широкие пряди, свирепо дул ветер, усиливая шум и гул леса, смыкавшегося над тихой обителью. Гайдуки вскочили в повозки, и лошади крупной рысью помчались через теснину…
А старец Симеон, запершись в келье, не раздеваясь, уселся писать донесения, одно духовным, другое полицейским властям. В донесениях монах подробно описал, как его схватили по дороге разбойники, как мучили, заставляя венчать «беглого злодея Джюрицу Драшковича с девицей Станкой, которая вольной волей идет за него. Однако, — писал старец отец Симеон, — дабы не умереть без покаяния, сохранить свою горемычную жизнь и не впасть в грех, осенил меня господь помолиться спасителю о сих заблудших овцах… Я привел их в святой храм и прочитал им великий акафист святого отца нашего Василия, иже есть на
Занялась уже заря, когда старец, последний раз перечитав оба послания, сложил их, запечатал и поднялся, чтобы разбудить спавшего послушника, который должен был тотчас бежать в город со спешным поручением.
XV
Как после случая с оценкой потравы в Кленовике в сознании Джюрицы наступил известный перелом, так и сейчас, после всех бурных и необычных событий, которые свалились на его голову, изменились его взгляды на собственную жизнь и поведение. До сих пор Джюрица смотрел на свои деяния как на ряд чередующихся случайностей: сегодня одно, завтра другое, как на небе, что вечно меняется в ненастные осенние дни. Он жил сегодняшним днем, избегая думать о будущем, которому не было места в его жизни: одна пуля из-за куста разрушала и уносила с собой все планы и желания… Нельзя, конечно, сказать, что Джюрица не задавался никакими целями, но все они были до того расплывчаты и неясны, что он и сам не отдавал себе в них отчета. Однако последние события заставили его крепко призадуматься, хотя это занятие давалось ему гораздо труднее, чем все прочие.