Лесные ведуньи

Мне стало трудно дышать, будто грудь мою сдавило тисками. Я хватала ртом воздух, но не могла выговорить ни слова. Тело словно стало не моим, оно корчилось в судорогах, и всю меня – с ног до головы – жёг невидимый огонь. Я упала на пол, чувствуя, как всё внутри меня трясётся и выкручивается дугой.

Я слышала, как мать вполголоса читает заклинания, стоя надо мной. Её последние слова я ясно расслышала.

– Проклинаю тебя, кровнорождённое своё дитя, не жалея! Проклинаю! Пусть тело твоё станет таким же омерзительным, как нутро. Пусть каждая загубленная тобою жизнь останется на тебе и болит без конца кровавым нарывом на теле. Пусть руки твои, Захария, отныне всё наоборот делают против твоей воли. Проклинаю тебя и буду проклинать до тех пор, пока сердце твоё чёрное светом и любовью не наполнится…

Потом, не выдержав адской боли, я потеряла сознание. А когда очнулась, матери рядом не было. Позже я увидела рядом с печью её одежду. Она бросилась в печь, сожгла себя заживо, потому что не могла стерпеть той боли, которую я ей причинила.

Я просидела на лавке до глубокой ночи. А потом зажгла лучину и, поставив её на окно, взглянула на своё отражение в стекле. То, что я там увидела, потрясло меня до глубины души. Освещаемая слабым мерцанием свечи, из окна на меня смотрела дряхлая старуха с длинными седыми волосами. Огромный горбатый нос изуродовал моё лицо, на спине вырос уродливый горб, который вдобавок был очень тяжёл и тянул меня книзу. Руки мои покрылись бородавками и гниющими язвами, которые должны были напоминать мне обо всех тех жизнях, которые я загубила ими.

Мать превратила меня в чудовище, в настоящую Бабу Ягу. Только глаза мои она оставила прежними. Они и теперь такие же яркие, как были тогда, когда я была молодой, задорной девчонкой. Не знаю, почему она так сделала. Может, чтобы я, смотря в своё лицо, всегда помнила о том, какой была когда-то? Эх… В юности мало кто задаётся вопросом: какими будут мои глаза, когда я пройду множество жизненных троп? Если я изменюсь, изменятся ли они вместе со мной или останутся прежними?..

Я больше не могла выйти из дома. Люди, едва завидев меня, начинали кричать от страха и кидаться камнями. А потом мой дом и вовсе сожгли, я чудом осталась жива. Лишившись крова над головой, я пошла куда глаза глядят. По дороге к лесу к моим ногам вдруг выбежал маленький, больной, голодный котенок. Видно, кто-то из деревенских выбросил его подальше от дома, чтоб не нашёл дороги назад. Странно, но мне этот котёнок напомнил меня саму, и я не удержалась, подобрала его, сунула за пазуху и пошла в лес вместе с ним.

Шла я, шла, прошла лесами мимо нескольких деревень, а когда дошла до глухой, непроходимой чащи, то поняла, что тут самое место для такой, как я. Сначала я соорудила себе шалаш из еловых ветвей. Спала на земле, питалась кореньями, грибами да ягодами. А через несколько лет кропотливого труда и неумелого строительства у меня вышла неказистая избушка – уютом не блещет, зато самое то для Бабы Яги.

Я не винила мать за проклятье. Но когда я впервые услышала из печи, которую сложила сама, её строгий голос, злость и обида вернулись. Сперва я хотела тут же разломать печь, но как жить-то без печи? Никак! Так и стала потихоньку обживаться в своей избушке.

Однажды случилось так, что я пошла до ближайшей деревни, чтобы попросить у кого-нибудь из людей немного зерна или репы на посадку. Мне нужен был собственный огород, но сажать было нечего. Дойдя до деревни, я постучалась в первую избу, стоящую на краю. Мне открыла дверь заплаканная женщина. К моему удивлению, она не испугалась меня и даже откликнулась на мою просьбу, отсыпала в платок немного зерна и семян репы.

– Чего ты ревёшь? Муж, поди, побил? – спросила я, собираясь уходить.

Она покачала головой, мол, нет. И тут до моих ушей донёсся слабый писк, будто мышь пищала. И женщина не выдержала, из глаз её покатились слёзы, и она сказала сквозь рыдания.

– Дитя у меня больное родилось! Не знаю, что делать с ним! Не спит, не ест, всё только хрипит. Я уж его и салом растирала, и в баню носила – всё без толку.

– Давай его мне. Я его в лес унесу. Скажешь родным, что помер ребятёнок твой.

Женщина задумалась, прижала руки к груди, а потом всхлипнула.

– Работать не могу, муж меня бракованной прозвал. Даже родители – и те сказали, что им такой внук не нужен! Беда, да и только, – скорбно проговорила она.

– Давай-давай, неси мне его, – повторила я. – Всяко лучше, чем страдать. Ты через год другого родишь – здорового, крепкого. А с этим только намучаешься, изведёт он тебя своей хворью и всё равно помрёт потом.

Женщина всхлипнула, высморкалась и ушла в дом. Спустя несколько минут она вынесла оттуда крошечного младенца, завёрнутого в старую пелёнку. Я взяла ребёнка из её рук и пошла прочь со двора. Женщина отвернулась, согнулась пополам, завыла.

– Скажи, а ты его у себя оставишь? – вдруг закричала она мне вслед и сделала несколько шагов ко мне навстречу.

Я обернулась, страшно оскалилась и ответила:

– Я его съем!

– Ты что же, Баба Яга? – испуганно воскликнула женщина, всплеснув руками.