Летят перелетные птицы

Хотя…Наверное, это и был как раз тот случай, когда следовало тоже в окно лезть да сопли-слезы в ход пускать, да по всем правилам завоевания саму себя предлагать и «люблю-не могу» включать. Да, надо было, но опять из нее гордыня полезла, засияла печатью во лбу – я не такая, я девица сильно «порядочная»! Хотя, если честно, какое уж там от этой печати сияние… Так, обыкновенный синий штампик. Никому шибко и не нужный. Кто сейчас эту пресловутую «девичью порядочность» в расчет берет? Смешно, не модно… Вроде и понимала она эту «не модность», и стыдилась даже, а вот, поди ж ты, не смогла, застопорилась на своих деревенских комплексах.

Стыдно сказать, но с этой «порядочностью» она до самого замужества так и не рассталась, Лехе как подарок преподнесла. Он и удивился, и оценил, конечно, но… Ей-то от этого какая радость? Лежать на убогом диване да запахом жареной картошки наслаждаться? А утром опять по Одинцовским улочкам грязь месить?

Вздохнув, она рывком поднялась с дивана, зачем-то подошла к зеркалу, осмотрела себя с головы до ног. Улыбнулась скептически – ну ни фига, как сама себя раззадорила… Мало, значит, судьба дала? Леху тебе не надо стало? А кого тебе надо, милая, с такой заурядной внешностью? Ты ж не модель, чтобы на тебя какой-нибудь Александр Синельников, к примеру, внимание обратил. Не толстая, но и стройности нежной отродясь в тебе не было. Ты всего лишь крепенький гриб-боровик. А еще про таких говорят – кровь с молоком. И веснушки у тебя вон по щекам, по носу рассыпаны, совсем не модельные…

– Ань!

Она вздрогнула, обернулась на Лехин зов испуганно. Видимо, было в ее взгляде еще что-то, кроме испуга – лицо его вытянулось тревожным удивлением. Выйдя из кухонного проема, подошел, будто крадучись:

– Ты чего это, Ань?

– А что я? Перед зеркалом, как видишь, стою, на себя любуюсь…

– Зачем?

– Леш… Не задавай глупых вопросов. Хочу и стою. А что, нельзя?

– Нет, почему… Только… Ты как-то по-другому стоишь…

– Как – по-другому?

Снова обернувшись к зеркалу, она улыбнулась своему отражению, легкомысленно пожала плечами.

– Не знаю я, Ань! Ну, да ладно… Пойдем лучше ужинать. Я тебя зову из кухни, зову…

Сделав еще шаг, он притянул ее к себе, обвил шею руками, уютно ткнулся подбородком в плечо. Счастливая семейная пара смотрела из зеркала. Два гриба-боровичка. Или двойная кровь с молоком.

– Ань… А когда рожать-то будем? Я думаю, пора уже.

– Так ты вроде собрался дом строить…

– Ну и что? Дом и подождать может.

– Да ну, Леш! – будто рассердившись, сбросила она с плеч его руки. – Семь пятниц у тебя на неделе, ей богу! Пойдем лучше ужинать…

* * *

Утро выдалось отчего-то суматошным. И не проспали вроде, встали, как обычно. И все равно – была внутри какая-то суматоха, и руки дрожали торопливостью, и перед зеркалом застыла в нерешительности, оглядев себя, уже одетую, с головы до ног. А что – вроде привычный вид, как всегда! Брюки, синий свитер с высоким горлом, очень удобный, с белой полоской на груди. Отчего-то особенно бросилась в глаза эта полоска – с какой стати она тут придумана? Весь вид портит. Надо же, никогда раньше внимания не обращала… И вообще… Есть ли у нее этот вид? А куртка что, лучше свитера, что ли? Обычная китайская поделка с высокими трендовыми покушениями, а не куртка!

Вспомнилось, как вчера шла в этой куртке по улице рядом с Александром Синельниковым. Ну, шла и шла, и ни одной стыдливой мысли в голове вроде не возникало. А сегодня с утра, поди ж ты, торкнуло…

Рассердившись, она яростно принялась расчесывать волосы, собирая их сзади в обычный толстый узел. Когда только и оставалось, что закрепить его заколкой на затылке, вдруг снова оглядела себя – всю, с головы до ног. Брюки, свитер с белой полоской, зализанные назад волосы… Нет, на это невозможно смотреть. Чудовище деревенское. Оскорбление для нормального мужского глаза.

Рука с заколкой медленно опустилась вниз, и волосы рассыпались по плечам тяжелыми прядями. Между прочим, красивые волосы-то. Такие еще поискать надо, не всякая модель подобным натуральным богатством похвастать может. Может, сегодня их не прятать, пустить на свободу? Подправить малость щипцами, заколоть над ушами, чтобы в глаза не лезли? А пока щипцы греются, можно лицо в порядок привести. Немножко пудры, немножко румян, ресницы подкрасить… Черт, забыла уже, как это делается, руки дрожат…

– Чего это ты вдруг? – услышала за спиной удивленный Лехин голос, отвела в сторону кисточку с тушью, глянула на него возмущенно.

– А ты чего под руку лезешь? Я ж так могу себе в глаз заехать!

– Ну, извини… У вас в поликлинике нынче посиделки какие, что ли? День рождения у кого?

– Нет… А вообще, да… Да, посиделки у нас сегодня. Отойди, ты мне мешаешь.

– Странная ты какая-то стала, Ань… Ей богу, странная.

– Ну да… – усмехнулась она, пошуровав кисточкой в тюбике и снова склонившись к зеркалу, – если женщина решила себя немного в порядок привести, значит, она странная. А если женщина решила не приводить себя порядок, значит, она вполне нормальная. Зато страшная. Возникает вопрос – какая женщина лучше, странная или страшная?