Летний день, или Корыто со старостью

Девушка еле сдержала усмешку, убрала портмоне в сумочку и поскорее застучала каблучками в овощной отдел. По дороге зашла за порошком, накидала в корзину еще какой-то банно-прачечной ерунды. Когда Поля дошла до овощного, знакомая бабулька уже крутилась возле картошки и слегка лысеющего, но все еще хорохорящегося мужчины в клетчатом пиджаке и молодящихся ботинках. Бабулька, заметив появившуюся рядом Полину, и глазом не моргнула, поглядела сквозь нее и опять сосредоточилась на мужчине и картошке.

Поля, подняв кверху свой симпатичный носик, поспешила пройти мимо.

«А бабулька, похоже, не промах! – Дойдя до кассы, девушка расплатилась, закинула накупленный провиант в тележку и, пройдя через турникет, вышла на заставленную машинами парковку. Чувство было такое, как будто бы тебя только что облапошили. – Уж лучше бы прямо так и сказала, что пенсия крохотная, жизнь словно катком прошла, раздавила…»

Глядеть на раздавленного почему-то было спокойнее, чем на все еще трепыхающегося, раздавленного даже и пожалеть можно. Поля сильнее, чем нужно, хлопнула дверцей машины, но тут же обо всем забыла. Телефон подмигнул, на экране высветилось нежное слово «Любимый» и затилинькала душещипательная мелодия.

Старушка с довольным видом потащила корзину в дальнюю кассу. Прошмыгнула мимо экспресс-кассы, в эту только до пяти покупок пускают, а у нее нынче изобилие, улов отличный. Она с любовью заглянула в корзину.

Дойдя до кассы, шустро положила перекладину, чтобы ее покупки не попутали с чужими, и, воркуя над корзиной, стала выкладывать на ленту свои приобретения.

«Это женщина дала, в розовом беретике… – Старуха поднесла батон к носу и с шумом вдохнула в себя воздух, прежде чем положить его на ленту. – Такая вся напудренная. Эх, я и сама была такая… – вздохнула старуха. – Была, да сплыла. Видно, из богатеньких. – Старуха вдруг хихикнула. – Вон какой батонище выискала, а себе взяла с отрубями, по сорок рублей за буханку. Старуха поднесла кулачок ко рту и то ли кашлянула в него, то ли засмеялась. – Отрубя-то в деревнях свиньям мешают, а в городе теперечко как оголтелые все, чуть не в кофий отруби эти суют».

Следом вытащила сметану, со всех сторон осмотрел: уж не дырявая ли? Не найдя дырки, успокоилась.

«Девчонка сопливая с барского плеча полтинник пожаловала на сметану! – Старуха просияла, сверкнув безупречно ровным протезом. – Хитро так ухмылялась, дескать, знаю про тебя все… Эх, милая, я и сама про себя все знаю, побольше твого, может».

Старуха поникла, закопошилась, но тут же схватилась за картошку и обругала себя на чем свет стоит: «Эх, старая дура, – начала она без всяких церемоний. – Нашла кого обирать! Молодчика этого общипанного! У него самого, видать, не густо… – Но тут же в защиту себе ввернула: – Пиджачок, чтоб ему пусто было, с толку сбил. Вроде новый… уж потом разглядела, куды там новый… как бы ни с чужого плеча донашивает…»

Последними на ленте появились два молочных пакета, картошка и даже мочалка. Старуха глянула на махонькие часики на дряхлом запястье. Три часа сегодня ходила. Все ноги выходила. Полкорзинки набрала, аж на двести двадцать рубликов выходила. Пару раз, правда, шикнули. Ну, это ничего, настроение у людей разное, может, и у самих грошей небогато. Шикнули, а ты отойди, серчать-то не следует. Ей ли на людей серчать? Двести двадцать рубликов!

– Двести двадцать рублей пятьдесят копеек, – проговорила сонным голосом кассирша, пропустив товар через ленту.

– Двести …рубликов… пятьдесят копеек… – Старуха достала потертый кошелек, отсчитала требуемую сумму и протянула кассирше. В кошельке осталось еще тридцать рублей. Женщина в розовом беретике дала больше, чем нужно, и девчонка тоже.

– Пакет нужен? – задала вопрос кассир. – Три рубля.

– Три рубля! Боже упаси! – отмахнулась от ее предложения старушка и вытащила личную тряпочную сумочку. Шустро уложила добытое в сумку и засеменила к выходу.

До дома было ехать полчаса на автобусе. В маршрутки лучше не соваться. Зачем лишний раз нарываться? Водителям же тоже хочется денежку заработать, а не возить старье пенсионерское вроде нее бесплатно, всякого понять нужно. Правда, есть такие крали! Войдут! Рассядутся! Хоть щипцами их из маршрутки вытягивай, с места не сойдут. Она – не такая. В каждого положение войти нужно. Да и автобус опять же придет, никуда не денется.

Автобус, наваливаясь на правый бок, подъехал к остановке. Старуха, ухватившись за поручень, закинула свое дряхлое тело в салон. Примостившись в углу, стала рассматривать мелькавшие за холодным стеклом лица. Ни улыбки, ни искорки, лишь смазанные чужие черты. Автобус, попыхтев по микрорайну, добрался до конечной. Старуха сошла, побрела к своей светло-зеленой шестнадцатиэтажке. Дом у них был хороший, добротный, сорок лет стоит и еще столько же простоит, только после ремонта, его сверху чем-то таким обшили… интересным, теплее стало, теперь только живи.