Летний Рыцарь. Лики смерти

Дверь открыл сам отец Энтони Фортхилл. Лет ему было под шестьдесят, он начинал лысеть, но в общем возраст ему шел. Он был одет в черные тренировочные штаны и черную рубашку с накрахмаленной белой «колораткой». Ростом он был повыше, чем Широ, но все равно ниже всех остальных; его взгляд из-под очков показался мне беспокойным.

— Удачно? — спросил он у Майкла.

— Отчасти, — ответил Майкл и протянул тряпичный сверток. — Спрячьте это в ларец, будьте добры. И нам нужно наложить шину.

Фортхилл поморщился, потом взял сверток с тем почтением, с каким обычно обращаются со взрывчаткой или смертельно опасными вирусами.

— Сейчас. Добрый вечер, мистер Дрезден. Заходите, заходите.

— Святой отец, — отозвался я, — рад видеть вас… хотя время вроде как ближе к утру.

Фортхилл честно попытался улыбнуться мне, потом повернулся и скрылся в глубине коридора. Майкл провел нас вверх по лестнице, в кладовую, где половина ящиков была сдвинута к стенам, закрывая окна, чтобы освободить место для нескольких раскладушек. Пара разномастных керосиновых ламп заливала помещение неярким золотистым светом.

— Пойду принесу еды и питья, — объявил вполголоса Майкл, не отходя от двери. — И мне нужно позвонить Черити. Саня, ты бы лучше посидел спокойно, пока мы не займемся твоей рукой.

— Я в норме, — заявил Саня. — Могу помочь с едой.

— Сядь, парень, — негромко фыркнул Широ и подошел к Майклу. — Ступай позвони жене. Я займусь остальным.

Они вышли вдвоем, и голоса их стихли в коридоре.

С полминуты Саня угрюмо смотрел на дверь, потом опустился на раскладушку.

— Я так понял, вы используете силы магии, да?

Я скрестил руки и прислонился к стене.

— А что, так заметно?

Он блеснул белыми зубами:

— Вы давно в викканцах?

— Где-где?

— В язычниках. В колдунах.

— Я не колдун, — возразил я, косясь на дверь. — Я чародей.

Саня нахмурился:

— А что, есть разница?

— Чародей начинается с буквы «Ч».

Он непонимающе нахмурился.

— Никто не хочет меня понять, — буркнул я. — Викка — это религия. Ну, менее определенная, чем большинство других, но все-таки религия.

— И что?

— А я по части религии не слишком. Конечно, я занимаюсь магией, но это скорее похоже… на работу механика, что ли. Или инженера. Существуют силы, действующие тем или иным определенным образом. Если ты знаешь, что делаешь, их можно заставить работать на тебя, и для этого вовсе не требуется ни богов, ни богинь, ни вообще кого-либо еще.

На лице Сани отразилось удивление.

— Значит, вы неверующий?

— Я не хочу обременять любую мало-мальски достойную систему вероисповедания, принимая в ней участие.

Несколько секунд высокий русский молча смотрел на меня, потом медленно кивнул:

— Вот и я так же.

Я невольно вскинул брови:

— Это вы так шутите, да?

Он покачал головой:

— Никаких шуток. Я с детства воспитан атеистом.

— Да вы меня разыгрываете! Вы ведь Рыцарь Креста.

— Да, — по-русски произнес он.

— Но если не вера, что тогда заставляет вас рисковать жизнью ради других?

— То, что это необходимо делать, — без колебаний ответил он. — Благополучие людей стоит того, чтобы кто-то становился на пути зла. Кто-то должен принести обет мужества, посвятив свою жизнь тому, чтобы защищать общество.

— Минуточку, — не выдержал я. — Вы хотите сказать, что стали Рыцарем Креста, потому что вы коммунист?

Саня брезгливо поморщился:

— Не коммунист. Троцкист. Это далеко не одно и то же.

Я удержался-таки от смеха, хотя это и далось мне нелегко.

— Откуда у вас сабля?

Он положил здоровую руку на рукоять сабли, лежавшей рядом с ним на раскладушке:

— Эспераккиус. Ее мне дал Майкл.

— Когда это Майкл успел побывать в России?

— Не этот Майкл, — пояснил Саня и ткнул пальцем вверх. — Тот Майкл. Михаил.

Теперь уже я остолбенело смотрел на него, беззвучно, как рыба, разевая рот.

— Значит, — вымолвил я наконец, — архангел вручил вам священный меч, дал наказ биться с силами зла, и все же вы каким-то образом остаетесь атеистом. Ведь так вас надо понимать?

Саня снова насупился.

— Вас-то самого это не шокирует? — осведомился я.

Взгляд его помрачнел еще пуще, но он сделал глубокий вдох и кивнул:

— Возможно, меня следует отнести к агностикам.

— К агностикам?

— К тем, кто не относит себя к конкретной вере в божественную силу, — пояснил он.

— Я знаю, что означает это слово, — кивнул я. — Только я как-то плохо понимаю, с какого бока это понятие применимо к вам. Кто-кто, а вы-то лично повстречали не одну божественную силу. Черт, да одна из них не более чем полчаса назад сломала вам руку!

— Мало ли что может сломать руку? Разве вы сами не сказали, что вам не нужно богов или богинь, чтобы верить в сверхъестественное?

— Сказал. Но я и не агностик. Так, беспартийный. Теологическая Швейцария — вот моя позиция.

— Семантика, — буркнул Саня. — Я не понимаю вашей позиции.

Я тоже сделал глубокий вдох, унимая рвущееся из меня не совсем пристойное хихиканье.

— Саня, вся моя позиция заключается в том, что я плохо понимаю, кем надо быть, чтобы с учетом того, что вы видели, продолжать утверждать, будто вы до сих пор не уверены в существовании Бога.