Лето придёт во сне. Запад

За ней последовал Ян, чтобы иметь возможность на пару с Белёсым вытянуть стариков, если те к концу подъёма окончательно выдохнутся. Потом Дэн и дед Венедикт приподняли Дульсинею Тарасовну, которая, крякнув и выдав крепкое словцо, всё-таки довольно ловко оседлала ступеньки и медленно, но уверенно уползла по ним вверх. Дед Венедикт тоже не задержался, и скоро мы с Дэном остались внизу вдвоём.

Неподалёку чуть слышно плескал невидимый в тумане Амур, и больше никакие звуки не нарушали затянутую белизной тишину.

– Вертолёта давно не слышно, – сказал Дэн и притянул меня к себе. Крепко обнял.

Я, уткнувшись носом в вырез воротника на его груди, только сейчас поняла, как, оказывается, озябла в этой утренней сырости, и благодарно обняла любимого в ответ.

– Ещё немного, потерпи, – шепнул он мне на ухо, имея в виду то ли время, оставшееся до момента, когда мы сможем согреться, то ли вообще конец пути.

Я молча кивнула и вдруг зачем-то сказала:

– А мне ночью сон приснился, будто я просыпаюсь, а тебя нет. Совсем нет и никогда не было.

Дэн улыбнулся, чуть укачивая меня в объятиях.

– Глупый сон. Я всегда буду рядом, малявка, ты же знаешь.

Я думала, что знаю. В юности часто кажется, что ты многое знаешь наперёд, а я, несмотря на то, что всего мною пережитого хватило бы на две жизни, была ещё очень юна. И ни полная неизвестность впереди, ни угрожающая нам смертельная опасность не мешали мне верить, что мы с Дэном, как принц и принцесса из доброй сказки, останемся вместе до конца.

Откуда же я могла знать, что конец уже наступил?

Глава 15

Минус два

Подниматься на мост оказалось не так страшно, как я думала. Возможно, благодаря туману, который не позволял увидеть распахнувшиеся вокруг просторы и осознать высоту, а может быть потому, что карабкаясь по ступенькам-скобам, я вспоминала нашу с Яринкой вылазку на церковную колокольню. Тысячу лет назад, за тысячи километров отсюда. Там не было открытого пространства и зияющей под ногами пустоты, их заменяли темнота и страх разоблачения. А ещё я очень боялась, что Дэн больше не захочет дружить со мной. Но тогда я отвоевала Дэна у судьбы, и вот сейчас он здесь, поднимается следом, страхует меня от падения, беспокоится обо мне…

Я тоже беспокоилась о нём, и только это мешало мне радоваться когда-то одержанной в церкви победе. Что если Дэн был бы в большей безопасности, отступись я тогда? Что, если все его злосчастья – по моей вине?

Подъём кончился неожиданно – в лицо ударил ветер, навстречу протянулись две пары веснушчатых рук, и Ян с Яринкой втащили меня на мост с таким рвением, что я, не успев встать на ноги, плюхнулась на живот. Дэн, появившийся следом, помог мне подняться, отвёл от края, и только тогда я огляделась.

Разумеется, этот мост не был ни арочным, ни уютным. Вместо недавно нарисованной моим воображением идиллической средневековой картинки, нашему взору предстала четырёхполосная автострада, благодаря инженерному гению протянувшаяся высоко над рекой в обе стороны без конца и края. Пустая. В отличии от дорог Благовещенска, здесь не было брошенных автомобилей, по крайней мере в зоне видимости, которая оказалась на порядок обширнее, чем внизу. Ровный, но плотный ветер уносил туман прочь, открывая вид на расстилающиеся вокруг дали.

Дали не радовали глаз. На Благовещенск я глянула лишь мельком (помнила, что он представляет собой печальное зрелище), возлагая больше надежд на другой берег, но и они не оправдались. Мне не суждено было увидеть по ту сторону Амура ничего, внушающего оптимизм. Там тоже стоял город. Другой город, чужой город, китайский город. Сгоревший город. Не знаю, было ли это результатом бомбёжки во время войны, или чудовищный пожар случился позже, но впереди, за скрытой туманом рекой, нас ждали лишь пепел и сажа. Закопчённые остовы высотных зданий, похожие на сгнившие зубы, угольными обломанными силуэтами вонзались в пасмурное небо, вырастая из такой же обугленной земли. И туман, стелящийся между ними, лишь подчёркивал траурную черноту.

Выделялось на общем мрачном фоне лишь чудом уцелевшее колесо обозрения, белым лёгким кольцом возвышающееся над самой водой, соткавшееся словно из того же тумана, поглотившего мир сегодняшним утром…

Сполна «насладившись» безрадостным зрелищем, я повернулась к друзьям, и обнаружила, что и они отнюдь не вдохновлены увиденным. В широко распахнутых глазах отражалось серое и чёрное – цвета нашей ближайшей промежуточной цели.

– Мост длинный и высокий, – уныло буркнул Белёсый, обвиняюще ткнув пальцем в деда Венедикта, – А мы на нём как на ладони! И если вертолёт…

– Полчаса максимум, – мягко перебил его старик, – Мост с той стороны, как и с этой, тянется над берегом, поэтому кажется длиннее, чем есть. Но мы спустимся с него по такой же лестнице, как только под нами окажется земля, а не вода.

Белёсый закатил глаза, всем своим видом давая понять, что от этого не легче, но промолчал. Зато заговорила Яринка:

– Ну сойдём мы с моста, а дальше? Прятаться под ним? Там же всё сгорело, в дома заходить страшно, вдруг обвалятся!