Лето в маленькой пекарне

Полли носом слегка отодвинула радиоприемник – таким талантом обладают почти все пекари, – и женщины принялись за дело: мяли, крутили тесто, колотили его и выплескивали на него все то, что имели против этого мира. Полли знала, что вручную почти невозможно слишком перемесить тесто – это за миксером следует присматривать, – и она с головой ушла в работу, осознавая наконец, как ей не хватало такого занятия, как ей недоставало усталости в руках. Полли чувствовала, что наконец пропадает напряжение в плечах и они сами собой расправляются, – оказывается, до этого момента она сутулилась, будто бы взвалив на себя все заботы мира или в одиночку поддерживая небосвод.

По радио зазвучала другая песня, тоже фантастически энергичная, – это было то, что нужно, – и Полли подумала, что она впервые за долгое время слушает музыку и наслаждается, чего не случалось уже несколько месяцев. Она даже ощутила, как начали двигаться ее бедра, и улыбнулась, заметив, что Селина так погрузилась в дело, так азартно колотит тесто – в нем крылась боль из-за Тарни, или ее проблемы, или что-то еще, – что тоже невольно двигает бедрами в такт музыке.

– Вот так! – подбодрила ее Полли, когда тесто начало меняться, становясь гладким и пластичным по мере того, как размягчался глютен.

– Ух ты! – воскликнула слегка порозовевшая и запыхавшаяся Селина. – Это вроде боксерской груши!

– Только это будет куда вкуснее боксерской груши, – пообещала ей Полли.

У них за спиной над морем показались розовые персты зари.

– Хорошо, – определила наконец Полли. – Поставим все в теплое место… Ох черт!

– Что?

– Плиту я давно не включала. Обычно она вообще не выключалась… – грустно пояснила Полли. – И у меня всегда было теплое место. А, ладно.

Она все равно включила плиту, положила тесто в миски, накрыв их чистым чайным полотенцем, и оставила, чтобы оно подошло. Потом они с Селиной быстро помыли и вытерли стол. Сварив еще кофе, Полли повернулась к Селине и увидела, что та лежит головой на столешнице и спит глубоко и безмятежно, как ребенок.

Полли принесла из верхней спальни одеяло, осторожно потормошила Селину, отвела ее в кресло у двери и укрыла, а сама вышла с чашкой кофе наружу. На чахлой траве между камнями лежала роса, небо светлело с каждой секундой. Полли вернулась проверить тесто; скоро приплывут рыбаки, и было бы неплохо угостить их чем-то вкусным и еще теплым. Можно открыть одну из последних партий меда Хакла – цветочного, с легким цитрусовым привкусом, который она так любит.

Полли обнаружила, что весело напевает, раскладывая тесто по формам и снова оставляя его подняться. У нее просто чесались руки, привыкшие делать по утрам в десять раз больше, и она лишь теперь осознала, как ей всего этого не хватает. Действительно не хватает. Пусть теперь ей не нужно вставать до рассвета, что поначалу казалось даже некоторой роскошью, не в том радость – ее жизнью была работа, работа была ее сутью. Отсутствие работы делало ее грустной и подавленной. Необходимо уже во всем навести порядок, думала она, ставя формы в печь и решая быстренько приготовить немного слоеного теста для круассанов. Не повредит.

Запах пекущегося хлеба разбудил Селину, свернувшуюся в кресле, как кошка. Она проспала всего пару часов, тем не менее с наслаждением потянулась.

– Ох! – воскликнула она, взмахивая длинными ресницами. – Что это? Пахнет божественно! Я проголодалась! – И тут же на ее лице отразилось недоумение. – Я никогда не ощущаю голода, – растерянно сказала она. – Почему я голодна?

– Привет, – откликнулась Полли. – Думаю, ты проголодалась, потому что помогала мне приготовить собственный завтрак.

– Я помогала? – Селина нахмурилась. – Черт, я думала, мне это приснилось! – Она огляделась по сторонам. – Но я и вправду здесь, на маяке.

– Точно, – согласилась Полли. – Здесь.

Она выложила свежую буханку на грубый деревянный стол, сбрызнула растопленным маслом мягкую сердцевину – отлично замешенный хлеб был хрустящим снаружи и имел ореховый привкус. Ложка меда сверху и огромная кружка чая (Полли терпеть не могла кружки, вмещавшие меньше пинты) завершили трапезу. В окна уже светило раннее солнце.

– Ох боже мой! – выдохнула Селина. – Боже мой, это просто безупречно!

Она впилась в хлеб маленькими, очень белыми зубами. Полли улыбнулась. Ей было, безусловно, приятно снова кого-то кормить.

– Хлеб и должен быть таким, – напомнила она. – Ты же сама его сделала.

– Ох, ну и… Ладно, я великолепна!

Полли снова улыбнулась.

– Ешь сколько влезет, – сказала она, беря большой поднос, нагруженный толстыми сэндвичами с медом и пустой кружкой. – А я пойду повидать рыбаков.

Она уже заметила лодки, замаячившие на горизонте. И надеялась, что улов был хорошим.

– А кружка зачем?

– Рыбаки готовят лучший в мире чай, – пояснила Полли. – И я всегда беру его из их бачка.

Парни промерзли, проголодались, устали и были очень рады снова увидеть Полли.

– Я считал, вы исчезли навсегда, – сказал Кендалл. – Думал, вы могли улететь и поселиться вместе с вашей птичкой.

Арчи фыркнул:

– Не болтай глупостей, Кендалл. Ты ведь имеешь в виду Хакла?

Кендалл посмотрел на Арчи: