Лето в маленькой пекарне

Все те удовольствия, к которым она так серьезно относилась – кормить друзей, наслаждаться радостями хорошей еды и хорошей компании, делать все не спеша и правильно, – остались где-то на обочине жизни. Она все потеряла. И очень жалела себя… Малкольм заставил Джейдена закрасить ее имя на вывеске, и тот так и сделал, а позже каялся, что чувствует себя коллаборационистом, хотя Полли уверяла, что все в порядке и его поступок не имеет значения. Вот только Джейден не нашел краски нужного светло-серого оттенка, какую использовал Крис, бывший парень Полли, так что теперь на виду у всех красовалось большое жирное коричневое пятно.

Каждый вечер Полли сидела у окна, притворяясь, будто вовсе не высматривает Нила. Звонил Хакл, и его тревожил голос Полли, ее тон, скупые ответы. Она была не похожа на себя. Он очень беспокоился за нее.

Сам Хакл был отчаянно занят. Он очень уставал, пропылился насквозь, заново изумлялся жаре на огромных плоских равнинах Джорджии, высоте кукурузы; Клемми он нашел в состоянии нервного срыва, она пыталась справиться с поставщиками, кредиторами, полевыми рабочими, несвоевременными ливнями и всеобщим хаосом. Увидев Хакла, она разрыдалась.

– Я думала, Дюбоз домой вернулся…

– А мне не надо было приезжать?

Клемми всхлипнула:

– Ты… с тобой будет гораздо лучше.

Как только Хакл взялся за счета фермы, он понял, почему Клемми так сказала. Все пребывало в полнейшем беспорядке. Непонятно, чем тут все это время занимался Дюбоз! Хакл, уставший после перелета, со вздохом уселся в маленьком темном офисе в старом деревянном фермерском доме, позволив Клемми приготовить ему чай со льдом – он отчаянно в нем нуждался. Впереди была пара долгих, трудных месяцев…

Лишь две недели спустя он начал во всем разбираться. Переговорил с оптовиками, составил нормальный график для рабочих и начал понемногу приводить все в порядок. Вечер за вечером он просматривал длинные колонки цифр – это напоминало ему прежнюю работу в городе. Потому-то он ее, собственно, и бросил. Его дни начинались рано – на ферме, кроме полей, было еще стадо молочных коров – и заканчивались поздно вечером. Клемми утром кормила его кукурузной кашей и беконом; вечером появлялись вафли и отлично зажаренные цыплята, но он почти не прекращал работу даже для того, чтобы поесть, потому что для него это означало бы проявить к Полли меньше внимания, чем следовало. К тому же перед ним простирались акры земли, согретой щедрым солнцем, а на земле работало много людей; здесь были средства к существованию, которые поставил под угрозу побег Дюбоза, и Хакл должен был трудиться, не поднимая головы, чтобы вникнуть во все проблемы. Он вообще не помнил, чтобы ему приходилось вот так вкалывать.

Хотя Хакл открыл на имя Полли счет и, по мере того как разбирался с путаницей на ферме, начал понемногу его пополнять, она не снимала ни цента из этих денег. Она не стала подыскивать фургон, не прикидывала, какие именно блюда или выпечку легко и приятно будет готовить в его ограниченном пространстве… А лето уже приближалось. Сезон длился недолго, и надо было все наладить до того, как люди решат, что приезжать в Маунт-Полберн ради хорошего обеда – пустая трата времени.

Разница во времени с Джорджией составляла шесть часов, и это затрудняло общение Хакла и Полли, потому что поздними вечерами она была вялой и немножко подавленной. И еще она постоянно говорила о Ниле! Хаклу хотелось убедить ее вернуться к прежним увлечениям и заняться выпечкой, но он не знал, что можно сказать, чтобы не показаться слишком суровым. И он решил, что нужно поговорить с Рубеном, чтобы тот дал ей хорошего пинка для ускорения. Вот только как в разгар рабочего дня выкроить время для звонка?

А в Корнуолле погода стояла такая же несносная и непостоянная, как настроение Полли, которая свыклась с бессонницей. Как-то раз, накинув плотную зимнюю рубашку Хакла и сунув ноги в сандалии, она прошлепала вниз по винтовой лестнице маяка, чтобы выйти в теплую звездную ночь. Над головой сияла почти полная луна.

Поплотнее закутавшись в рубашку, Полли побрела по камням. Паб и кафе были закрыты; рыбаки давно ушли на ловлю в открытое море, и там радары писком сообщали им, где в глубине таятся косяки рыб, куда можно забросить сети. И Полли, глядя на будто усыпанное драгоценностями небо, думала, что такая ночь не может быть плохой для рыбаков. Да, иные ночи были очень скверными. Но не сегодняшняя.

Она медленно прошла по гальке за стенкой причала между волнорезами. Во время отлива здесь был почти настоящий пляж, и старая дорога на материк открывалась во всем ее великолепии. Полли подобрала камешек и изо всех сил швырнула его в воду. Потом еще один и еще.

– Ой! – раздался чей-то голос. – Поосторожнее, вы так кому-нибудь глаз выбьете!

Полли даже подпрыгнула на месте от неожиданности.

– О боже, – пробормотала она, поворачиваясь и даже забыв рассердиться. – Вы меня напугали.

Неподалеку стояла Селина.

– Извините, – сказала она. – Я увидела вас тут, внизу, и… ну… Я хотела… хотела извиниться.

Полли нервно сглотнула.