Летучий корабль

— Он не говорил тебе, как мы на первом курсе ходили в поход? — спрашивал Игорь, обращаясь к Лиде. — Это было нечто, достойное кисти Айвазовского. Нам спустили норматив, и надо было пойти в поход километров на двадцать. Эта развлекуха обернулась тем, что мы гуртом, как бараны, протопали от Звенигорода до Кубинки по шпалам… потому что шаг вправо, шаг влево — лес густой, и дороги нет.

Лида сдержанно смеялась.

— Я тоже хотела когда-то, — сказала она. — В школе был кружок. Пришел энергичный дядечка, сказал: после пятого класса пойдем в среднюю полосу, после шестого — на Урал, а после седьмого — на Курильские острова. Уууу! Мы все записались. Только там и до средней полосы не дошло — надоело…

Сойдя на пригородной платформе, компания быстро добралась до Игоревой дачи.

— Здорово, что близко, — выдохнула Лида, пока Игорь возился с амбарным замком на калитке. — А я в детстве к тетке в деревню ездила — семнадцать километров от станции на попутках, ни одного трезвого шофера в округе не найти…

В воздухе разлился грохот взлетающего пассажирского самолета, и Игорь задрал голову, но высокие сосны скрывали источник оглушительного звука.

— Сегодня — ветер туда… У нас с одной стороны — аэропорт, а с другой — военный аэродром. Веселуха круглые сутки. Я их по звуку двигателя различаю. Это — "Як-42"… правда? — Он игриво, всем корпусом толкнул Павла в бок.

— Откуда я знаю — не видно, — пробурчал Павел, ища глазами остроносый силуэт, который вот-вот должен был появиться над корабельными кронами.

За забор вошли, как в погреб. Лида содрогнулась и обняла себя за плечи. Павел следил, как она рассматривала участок, как ерошила палые иголки носком чехословацкого ботинка. Меланхоличный вид затененного древесными кронами дома внушал грусть. Игорь открыл дверь — на террасе сохранился беспорядок после сумбурного отъезда, и от старого тулупа, который лежал на диване, несло кислым. Внутри было темно и холодно, но Игорь развел из дров, заготовленных на случай набега, огонь в жестяной печке и предложил друзьям развести самовар. Лида открыла кран с водой, вымыла ловкими ручками клеенку и привела в порядок посуду. Нашли трубу и пили вкусный чай, который отдавал дымом, ромашкой и немного — дегтем. Время текло медленно. Выяснилось, что Лида не имеет понятия о шашлыках: она не умела что-либо жарить на открытом огне, — для Павла, как для бережного учителя, представлялся удачный практикум, тем более что зачарованная девушка, кажется, получала удовольствие от любой мелочи.

К самолетному реву привыкли. Потом Лида с веселым визгом бегала вокруг мангала, отворачиваясь от удушливого дыма. Мясной сок капал с шампуров на угли, распространяя волшебный аромат. Вытащили на крыльцо хохломской столик и с трудом уместили на треснутой крышке хлеб, овощи и тарелки с мясом. Было очень вкусно, хотя Игорь, сломав ветхую солонку, едва не высыпал на еду всю соль разом, — но в последний момент, хохоча, отвел руку. Лида терзала зубками сыроватый шашлык, не боясь измазаться или испачкать рукава.

— Как-то мои сейчас, — вздохнула она, мечтательно поднимая стеклянные рыбьи глаза к палевым, уходящим в небо сосновым стволам, и Павел впервые за время их знакомства радовался, что ее лицо расслаблено, а квелая фигура, соскучившись необходимостью держать позвоночник, похожа на бесформенный кулек. Обычно, даже когда Лида была весела, в ее мышиных зрачках всегда было что-то жесткое, неудобное — несгибаемое.

Стемнело рано; вечером тоже топили печь, и языки пламени завораживали глаз, когда кто-нибудь открывал заслонку. Игорь откупорил вино, и в сумраке, под метания отсветов за колосниками, сдружившаяся компания закусывала шашлыком. Привыкший солировать в любом обществе Игорь заговорил про работу; Павел сначала ждал рассказов о личном опыте, — ему было известно, что Рыбаков, нарушив негласное правило "Витязя" не заниматься ничем, кроме авиации, взял постороннюю тему: сортировку грузов, которую заказали моряки, — но Игорь заговорил о морозовском самолете, к которому не имел отношения; правда, он с точностью хорошего аналитика схватил основу и рассказывал, не вдаваясь в засекреченные подробности, образно и выпукло: сам Павел затруднился бы так лапидарно выделить из частностей главное. Павел диву давался изобретательности друга — тот прямо не утверждал, что занимается самолетом, но из его слов не следовало, что он занимается чем-то другим, и снисходительный Павел, ленивый на разоблачения, отнесся к невинной мистификации с сочувствием, милостиво разрешая другу примазаться к интриге, которую любая девушка оценила бы престижней, чем возню с пароходными чемоданами. Разомлевшая Лида откинула голову, рассыпав волосы по кресельной спинке. Но Игорь завершил вступление и обратил внимание собеседников на далекий рев взлетающих машин — монотонный и тяжелый.

— Через три дня привыкаешь, — сказал он. — Можно спать, и незаметно. Это — "Ту-134", — он уверенно поднял палец.

Павел механически возразил:

— Почему не "Ил-96"? Дело же не в самолете, а какой двигатель.