Левая политика. Социальный диагноз

Ещё один пример из личного опыта. В Америке ужасающие школы. Этого в США не отрицает никто. У нас были огромные проблемы с нашей дочерью, потому что после того, как она научилась свободно говорить по-английски, ей в школе стало делать нечего. Мы не могли позволить себе частную школу, потому что мы знали, что нам придётся потом платить за университет, и нужно было скопить хоть какие-то деньги. Моей дочери бесценную помощь оказали те полгода, что она проучилась в 9-м классе российской провинциальной школы. Я уверена, что без этих шести месяцев наша дочь не попала бы в Йельский Университет. Её любовь к физике, которую она потом изучала в Йеле, оттуда. Я преподаю в одном из лучших американских университетов; в моей лаборатории я сталкиваюсь с продуктами образовательных систем многих стран со всех континентов; моя дочь закончила Йельский Университет и сейчас заканчивает аспирантуру в Гарварде. Это я к тому, что мне сейчас есть с чем сравнивать, и я могу с уверенностью утверждать, что у нас было замечательное образование.

Так в чём причина неудач некоторых российских учёных в США? Личные качества и обстоятельства?

Не только. В США очень жёсткая система. Если вы хотите сделать карьеру в науке, о восьмичасовом дне вам придётся забыть. Как postdoc, вы должны очень много работать в лаборатории и печатать много хороших статей, иначе не получить профессорскую или, как её тут называют, независимую позицию. Эта «независимая» позиция независима только по названию. Вам университет даёт какие-то деньги, чтобы основать свою лабораторию, а дальше всё зависит от грантов. Из грантов платится ваша зарплата, полностью или значительная её часть (у меня — 80 %), зарплаты ваших сотрудников, и оплачивается всё, что нужно для ваших исследований. Так что ваше положение крайне неустойчиво, гранты — это постоянная головная боль. Нужно публиковать много статей, потому что без них не будет грантов, выступать на конференциях, руководить научными исследованиями аспирантов, преподавать и делать ещё массу всяких вещей, доказывая свою нужность университету. Ведь университет вскоре будет решать, дать или не дать вам вожделенный «tenure». Это понятие часто переводится как постоянная позиция. Это не совсем так. Скорее это такой момент, когда университет решает, что он может, наконец, взять перед вами какие-то обязательства. Обязательства состоят в том, что университет будет платить вам зарплату по истечении срока вашего «tenure» (обычно 5 лет), если вы потеряете все свои гранты. Получение «tenure» оказывается камнем преткновения для многих. Отказ университета дать вам «tenure» не означает конец карьеры, но это серьёзный удар. После получения «tenure» в вашей жизни мало что меняется. Отпраздновав, вы принимаетесь за те же гранты и за те же статьи. Я знаю нескольких из наших русских, которые не получили «tenure» и, не захотев дальше бороться, уехали в Россию. Я знаю нескольких, которые не смогли найти независимую позицию после post-doc и уехали. Мы, бывшие советские граждане, как ни странно, более нежные, у нас сильнее развито чувство собственного достоинства, чем у американцев. Те толстокожие, их дрессируют на это с детского сада. Нам психологически труднее, получив плевок в физиономию, утереться и продолжить добиваться своего. Но, при всём том, неудачников среди русских оказалось очень немного. Из многих десятков, которых я знаю лично, это единицы, я думаю, в целом меньше 1 %.

А интеллектуальная собственность, право на изобретения? Оно не гарантирует устойчивость позиции?