Левая рука Кальва (ЛП)

Призрачные пауки снова появляются у меня под кожей. А что, если пока наблюдаю я, кто-то следит и за мной? Клянусь, я чувствую руку Кальва, сжимающую мое плечо, и его голос, вибрирующий во всем теле.

Я от имени магистрата поинтересуюсь у Друса, все ли семьсот сестерциев он получил. Ты меня понял?

Что может помешать другому гладиатору, особенно так же как и я трясущемуся за свою шкуру, подставить меня и обвинить в предательстве обоих хозяев сразу?

И вот Друс передо мной. Его ледяные глаза почти просверлили во мне дыру.

- Севий. Новичок в моем лудусе.

Он поднимает свиток, смотрит на него и, прищурившись, возвращается взглядом ко мне:

- Кто-нибудь снаружи ждет весть от тебя?

Я облизываю пересохшие губы.

- Нет, доминус. Никто.

- На самом деле?

- Никто, - повторяю я, - клянусь, доминус.

Он не двигается, не говорит. Не смотрит по сторонам, только на меня. Капли холодного пота выступают на моей шее. Раны на спине и плечах покалыванием напоминают о каждом месте на теле, куда вгрызался хлыст, а ведь если я попадусь, они покажутся мне царапинами. Уверен в этом.

Внезапно Друс двигается к Квинту, и я с трудом удерживаю рвущийся с губ вздох облегчения.

- Квинт, - рычит Друс. – Ты же был торговцем прежде, чем скатился до уровня ауктората?

Квинт стискивает зубы.

- Да, доминус, был.

- Это означает, - продолжает Друс, - что ты умеешь читать. И я думаю, писать тоже. Верно?

Квинт тяжело сглатывает.

- Да, доминус. Я умею и читать, и писать.

- Ммм… - Друс держит свиток перед лицом Квинта. – Значит, это вполне может быть твоим.

- Я умею читать и писать, доминус, - голос Квинта срывается, выдавая страх. – Но я не писал это письмо. Клянусь.

Друс поднимает бровь.

Квинт с усилием выдерживает его взгляд:

- Клянусь именем предков, доминус. Послание не мое.

Друс молча смотрит на него. Затем он делает еще один шаг:

- И наконец, Луций, - он кладет руку на плечо Луция. – Похоже, жена сенатора Октавиана Аврелия питает к тебе слабость. Не поделишься, чем ты так покорил ее?

Кожа на нагруднике скрипит, когда Друс отрывается от Луция и скрещивает руки на груди. Его ухмылка холодит мне кровь.

Луций роняет челюсть и таращится на Друса дикими глазами:

- Прошу прощения, доминус?

- Продолжай, - Друс резко взмахивает рукой, - нам же должно быть завидно, что ты очаровал такую красивую и влиятельную женщину? – он наклоняется, и веселье покидает его голос. – Или вы заняты разговорами, которые должны оставаться за закрытыми дверями спальни?

Он беззвучно сминает свиток.

- Или, возможно, вы общаетесь посредством папируса?

Луций сглатывает и тянется к поясу.

- Ох, оставь его в покое, - Друс машет рукой и, отвернувшись, отходит на пару шагов. Смотрит на всех нас и на каждого в отдельности: - Посмотрите на тех, кто стоит рядом с вами, и запомните их лица так же, как они запомнят ваше. Если кто-то из вас пришел сюда не для того, чтобы тренироваться и драться, пытаясь не сдохнуть от голода, как бродячий пес, он может быть уверен: я узнаю его имя. И когда я узнаю, чьих рук это дело, – он снова поднимает свиток, – будьте уверены, что вы покинете этот лудус живыми и невредимыми, только если боги окажутся намного снисходительнее меня.

Развернувшись, он уходит через тренировочную площадку.

Мы дружно переводим дух, однако Друс останавливается и снова поворачивается к нам лицом.

- Чуть не забыл, - ухмылка говорит, что на самом деле это не так, - тот, кто назовет мне имя и мотив предателя, будет весьма щедро вознагражден, - улыбка становится шире. – А вот теперь все.

========== Глава 6 ==========

- Эй, Севий!

При звуке моего имени, мы с Хасдрубалом прекращаем схватку. Я оборачиваюсь на голос, окликнувший меня, и мое горло сжимается, когда я вижу Арабо, одного из телохранителей Друса.

Он указывает большим пальцем себе за плечо:

- Хозяин хочет видеть тебя. Немедленно.

- Похоже, ты нравишься хозяину, - острит Хасдрубал, забирая у меня меч и щит.

- Нравлюсь? – я невесело усмехаюсь. – Посмотрим.

- Пошли, - подгоняет Арабо, - хозяин не любит, когда его заставляют ждать.

Под бешеный стук сердца вслед за хозяйским громилой я покидаю тренировочную площадку. Все смотрят нам вслед. Кто-то шепчется. Я могу только догадываться, какие мысли бродят в головах бойцов, но в настоящий момент меня беспокоят только подозрения Друса. После утреннего представления меня может ждать что угодно. Неужели кто-то из аукторатов оговорил меня?

Через минуту я снова стою перед Друсом в уже знакомой комнате. Уверен, это место всегда будет вызывать у меня озноб. Послеполуденное солнце ярко светит снаружи, но здесь холодно и темно. Только масляная лампа на маленьком столике да пара тонких солнечных лучей, пробившихся сквозь закрытые ставни, освещают мрачное помещение.

- Оставьте нас, - приказывает Друс, и писец с телохранителями немедленно повинуются. После того, как за ними закрываются двери, Друс, глядя на меня из своего кресла, указывает мне на другое, стоящее с другой стороны стола. – Садись, Севий.