Читаем Левиафан 2. Иерусалимский дневник 1971 – 1979 полностью

Мы с Иркой в Музее Израиля. Вернисаж Ефима Ладыженского. Мы поздравили его. Несмотря на выставку, вид у него обиженный и кислый. Конечно, Израильский музей в руках говнюков, но и Ефим Бенционович несколько преувеличивает свое значение. Художник он милый, но не более того. На вернисаже куча тухлой публики и почти нет художников. Мы с Аккерманом, Ракия-таракакия, А. Априль в форме хаки (все, говорит, нас вешать собрались, скоро мы вас стрелять будем – это в полушутку насчет манифеста нашего). Д. Я. Дар, Савелий Гринберг, Миша Калик, Кольцатый, Сонин-Корнблит (дал мне эпиграмму, написанную им на меня, плохую) и пр. Был Иона Фишер, мы поговорили ни о чем, скользок он, как глиста.

А еще в музее плохая выставка Сэма Фрэнсиса из США.

Отвезли Аккермана домой и потом с Иркой пили чай у Ионы Кольчинского.

7 ноября. 4. Иерусалим. Читаю об искусстве, пишу письма.

Выступал перед студентами семинара в Бейт Кереме. Все это не стоило потраченного бензина.

Заходил Иона Кольчинский, мы дали ему в долг 14 000 лир на 10 дней.

8 ноября. 5. Иерусалим. Были с Иркой на рынке и отвез ее в «Ахву».

Дом художника. Шанка-бездельница, Това Сассон не способна ни к чему – я чеков не подписываю, требую полного порядка. Давид Ракия суетится – двуличен и труслив, как, впрочем, и большинство его коллег.

Вечером у нас Аккерман, пили чай и обсуждали, какую работу нам осуществить вместе с Алтером Фогелем, чтобы приблизить его к «Левиафану».

9 ноября. 6. Иерусалим. Читаю Ирке стихи.

Приехал Женька Врубель на новокупленной «Ланчии» с Тамаркой и детьми.

Вечером мы с Иркой, Женькой и Тамаркой у Володи Гершовича. Выпивка, закуска.

10 ноября. Шб. Иерусалим. Микеланджело – профессионал высокого класса. Но как бессмысленны и тупы его Давиды, Моисеи, Мадонны и пр. дребедень. Все это – языческий материалистический обезьяний антипод еврейской чистой мысли. Другая цивилизация.

Ужасно шумно в доме Шнеерсона… Женька Врубель, Тамарка, Аська, Лейка и Володя Гершович с Адой и дочкой. Щи, грибы, чаи.

Был у меня Дан Омер. Златка с его Аталией ушли к Майе. А мы беседовали о «Левиафане», России и изр. культуре. Дан человек интеллигентный и неглупый, но, очевидно, абсолютно бездарный. Он знает много, но мало понимает.

Якову Коэну я помог устроить его мотороллер в подвале, соседи не хотели.

11 ноября. 1. Иерусалим. У меня Алина Слоним; письма, дела, планы, поручения, фото.

Вспоминали с Иркой Текстильщики, родственников, вражду к нам. Теперь там нелюбовь к Зайке и его семье. Какое-то сумасшествие. Папа, умирая, просил: только не ссорьтесь; и его это единственное завещание было растоптано. Мой папа был идеальный, любящий свою семью человек.

12 ноября. 2. Иерусалим. Беседа по телефону с Юрой Красным; он в разных деловых операциях.

Приходил Саша Аккерман; мы обсуждали наше левиафанское положение, наше будущее. Нет у нас четвертого человека, а третий (Офек) не подлинный – а увлекаемый моей силой и волей обстоятельств. Впрочем, несколько человек нам подходят – немного терпения.

С Иркой мы посетили Борьку Азерникова, его младенца Мишку и Юлю.

Ирка и Златка уж спали, а мы с Яшкой смотрели теледетектив.

13 ноября. 3. Иерусалим. Читаю, ничего не делаю – энергетический спад.

В «Нашей стране» за 9.XI.1979 статья Э. Гордона «Грандиозные грезы группы Гробмана».

14 ноября. 4. Иерусалим. Боря Азерников чинил мне зубы.

Был у Давида Сузаны, он нашел мне работу. Потом обсуждение кружка рисования при Доме художника: Д. Сузана, И. Пугач, С. Ротенберг, И. Зоар, Г. Оппенгеймер и Рути Кац. Зоар не хочет Ракию, потому что мечтает о высоком уровне; я сказал, что не вижу, чем Зоар и другие лучше Ракии. Удивительно, все сами говно, но так презирают других.

Неожиданно Авраам Офек позвал нас на встречу с каким-то кружком «интеллектуалов». Мы и поехали с Иркой и Сашей Аккерманом. Там собралось человек 30, все люди в возрасте. Задавали глупые вопросы. Офек блистал. Я тоже что-то говорил, но публика хотела слушать в основном «старшего художника». Одна дама даже назвала Офека руководителем группы, на что Авраам скромно и молча согласился. Я пил коньяк. Около меня сидел некто Вебер с русского радио; рожа русского радио соответствует роже Вебера. Эммануил Пратт тоже в этом кружке. В итоге оказалось, что Офек привел нас, сам того не зная, в кружок холостяков, мужчин престарелых и престарелых дам, которые развлекаются, как могут, а интеллектом тут и не пахнет. Офек вез нас обратно и ахал всю дорогу о том, как мы влипли.

15 ноября. 5. Иерусалим. Легкое похмелье. Ничего не делаю.

Яшка пришел из школы раньше и с болью в животе, потом выяснилось, что просто он растянул мышцу в паху.

Надо начать собирать работы израильских архитекторов-конструктивистов 20–30‐х годов.

16 ноября. 6. Иерусалим. С Иркой на рынке, и Офек с Тальмой там же.

«Став»: Белла Вольфман, Зяма Олидорт, Феликс Куриц, Иона Кольчинский.

Перейти на страницу:

Все книги серии Критика и эссеистика

Моя жизнь
Моя жизнь

Марсель Райх-Раницкий (р. 1920) — один из наиболее влиятельных литературных критиков Германии, обозреватель крупнейших газет, ведущий популярных литературных передач на телевидении, автор РјРЅРѕРіРёС… статей и книг о немецкой литературе. Р' воспоминаниях автор, еврей по национальности, рассказывает о своем детстве сначала в Польше, а затем в Германии, о депортации, о Варшавском гетто, где погибли его родители, а ему чудом удалось выжить, об эмиграции из социалистической Польши в Западную Германию и своей карьере литературного критика. Он размышляет о жизни, о еврейском вопросе и немецкой вине, о литературе и театре, о людях, с которыми пришлось общаться. Читатель найдет здесь любопытные штрихи к портретам РјРЅРѕРіРёС… известных немецких писателей (Р".Белль, Р".Грасс, Р

Марсель Райх-Раницкий

Биографии и Мемуары / Документальное
Гнезда русской культуры (кружок и семья)
Гнезда русской культуры (кружок и семья)

Развитие литературы и культуры обычно рассматривается как деятельность отдельных ее представителей – нередко в русле определенного направления, школы, течения, стиля и т. д. Если же заходит речь о «личных» связях, то подразумеваются преимущественно взаимовлияние и преемственность или же, напротив, борьба и полемика. Но существуют и другие, более сложные формы общности. Для России в первой половине XIX века это прежде всего кружок и семья. В рамках этих объединений также важен фактор влияния или полемики, равно как и принадлежность к направлению. Однако не меньшее значение имеют факторы ежедневного личного общения, дружеских и родственных связей, порою интимных, любовных отношений. В книге представлены кружок Н. Станкевича, из которого вышли такие замечательные деятели как В. Белинский, М. Бакунин, В. Красов, И. Клюшников, Т. Грановский, а также такое оригинальное явление как семья Аксаковых, породившая самобытного писателя С.Т. Аксакова, ярких поэтов, критиков и публицистов К. и И. Аксаковых. С ней были связаны многие деятели русской культуры.

Юрий Владимирович Манн

Критика / Документальное
Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)
Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)

В книгу историка русской литературы и политической жизни XX века Бориса Фрезинского вошли работы последних двадцати лет, посвященные жизни и творчеству Ильи Эренбурга (1891–1967) — поэта, прозаика, публициста, мемуариста и общественного деятеля.В первой части речь идет о книгах Эренбурга, об их пути от замысла до издания. Вторую часть «Лица» открывает работа о взаимоотношениях поэта и писателя Ильи Эренбурга с его погибшим в Гражданскую войну кузеном художником Ильей Эренбургом, об их пересечениях и спорах в России и во Франции. Герои других работ этой части — знаменитые русские литераторы: поэты (от В. Брюсова до Б. Слуцкого), прозаик Е. Замятин, ученый-славист Р. Якобсон, критик и диссидент А. Синявский — с ними Илью Эренбурга связывало дружеское общение в разные времена. Третья часть — о жизни Эренбурга в странах любимой им Европы, о его путешествиях и дружбе с европейскими писателями, поэтами, художниками…Все сюжеты книги рассматриваются в контексте политической и литературной жизни России и мира 1910–1960-х годов, основаны на многолетних разысканиях в государственных и частных архивах и вводят в научный оборот большой свод новых документов.

Борис Фрезинский , Борис Яковлевич Фрезинский

Биографии и Мемуары / История / Литературоведение / Политика / Образование и наука / Документальное

Похожие книги

100 знаменитых тиранов
100 знаменитых тиранов

Слово «тиран» возникло на заре истории и, как считают ученые, имеет лидийское или фригийское происхождение. В переводе оно означает «повелитель». По прошествии веков это понятие приобрело очень широкое звучание и в наши дни чаще всего используется в переносном значении и подразумевает правление, основанное на деспотизме, а тиранами именуют правителей, власть которых основана на произволе и насилии, а также жестоких, властных людей, мучителей.Среди героев этой книги много государственных и политических деятелей. О них рассказывается в разделах «Тираны-реформаторы» и «Тираны «просвещенные» и «великодушные»». Учитывая, что многие служители религии оказывали огромное влияние на мировую политику и политику отдельных государств, им посвящен самостоятельный раздел «Узурпаторы Божественного замысла». И, наконец, раздел «Провинциальные тираны» повествует об исторических личностях, масштабы деятельности которых были ограничены небольшими территориями, но которые погубили множество людей в силу неограниченности своей тиранической власти.

Валентина Валентиновна Мирошникова , Илья Яковлевич Вагман , Наталья Владимировна Вукина

Биографии и Мемуары / Документальное