Лягушки

И ему ли, Ковригину, теперь развлекаться, да ещё и в надежде получить за свои развлечения гонорар пожирнее? Дела требовали отмены развлечений. Начинать их надо было с возобновления отношений с сестрицей Антониной, но как подступиться к ней, Ковригин не знал. Как будто проще всего было бы явиться к ней домой, обнять её и попросить прощения. Но она могла и дверь ему не открыть. Степень её нынешней обиды была Ковригину неизвестна. Хоть отправляй ей письменное послание с жалкостями оправданий. Мол, погорячился по глупости, делай всё, что считаешь необходимым для себя и для детишек, я же буду вашим помощником. Но тут же приходила на ум дизайнерша Ирина, способная всех порвать, а выяснять все тонкости их с Антониной отношений, Ковригин не желал. И сам не был пока готов рассказать о своих синежтурских и московских приключениях (или злоключениях), сестра несомненно пожелала бы разъяснить ей случай с прибывшей в Москву невестой Ковригина и её беременностью. Кто бы ему самому разьяснил этот случай. Так и сидел Ковригин в раздумьях. Встал, сходил на кухню, хотел отвлечь себя приготовлением борща, но понял, что пять часов кулинарского творчества на кухне не выдержит, да и свёкла в холодильнике сыскалась плохая, обошёлся бутербродами и банкой светлой «Балтики». Что-то ещё случилось на платформе «Речник», принялся вспоминать. Да ничего особенного не случилось. Ну, если только повстречался прежний перронный собеседник, предприниматель Макар, на этот раз с ведром виноградных улиток. Говорил, что на улитки есть спрос: и гурманы-индивиды берут, и закупщики из ресторанов тоже. Прошлая его затея, с разведением сначала страусов, а потом и кенгурей, доходов не принесла. И до вкуса деликатесов из них, и тем более до цен на них народ не дорос, и китайцы всюду прут, но с устройством сафари под Дмитровом что-то не спешат.

– А улитки нынче в моде! – победителем произнёс Макар и чуть ли не с нежностью добавил: – И надоумила заняться ими она…

– Кто она? – спросил Ковригин.

– Как – кто она? – удивился Макар. – Я же рассказывал в прошлый раз. Хозяйка ресторана при дирижабле, который загорелся, подпрыгнул и развалился в воздухе…

– Вы сами видели?

– Что значит – сам! – рассердился Макар и ведро с улитками опустил на асфальт перрона. – Я всё делаю сам! И ем сам! И вижу сам! Конечно, возможны оптические иллюзии, согласен с вами. Но тут был треск, гром, землю трясло и пахло…

– Серой? – поспешил Ковригин.

– Почему серой? Креветками. Варёными. С укропом, – сказал Макар. – Но разве могут креветки сравниться с виноградными улитками? Я как раз улитки подвозил… И вот опоздал…

Печаль была в глазах предпринимателя Макара. И даже не печаль, а тоска вековечная.

– И больше вы её не видели? – осторожно спросил Ковригин.

– Нет, более не видел, – тихо сказал Макар. И тут же будто спохватился: – Откуда же она теперь может взяться? Ты что, мужик? Если бы она тут хозяйничала, я бы уже на ахалтекинца накопил для верховых прогулок.

– Но вон там что-то обнесено забором, – сказал Ковригин.

– Не знаю. Не ведаю, – быстро сказал поставщик виноградных улиток. – А ты из-за неё, что ли, мужик, сюда мотаешься из Москвы? Сведения, что ли, какие собираешь?

– Мобильный искал на берегу, – угрюмо сказал Ковригин. – В прошлый раз обронил.

– Ну да, – кивнул Макар. – Дырка в кармане… Известное дело. Ну и как, нашел?

– Нет, – сказал Ковригин. Разговор начал его раздражать.

– Ещё бы! – рассмеялся Макар. – Узкопрудненские бабы глазастые. Они там шампиньоны собирают.

При этих его словах на западе, за насыпью полосы отчуждения, стало возноситься к небу нечто тёмно-серое, меняющее формы, отчего-то вызвавшее у Ковригина мысли о пороховнице Хмелевых. Вознеслось и пропало. По понятиям Ковригина там и пыхтел в усердиях дирижабельный завод.

– Дядя, а ты часом не шпион? – обрадовался Макар. – И вовсе не она и не виноградные улитки тебя интересуют! Промышленный шпионаж нынче в почёте. И в цене! Записка твоя о сведениях у меня хранится. Сведения-то у меня есть, но ты мне за них ничего не предложил. Подумай. Кино про ментов под фонарями посмотри… И приезжай ещё раз за мобильным. Может, и отыщем.

К радости Ковригина, с севера, от Лобни, прикатила электричка, и Ковригин впрыгнул в спешивший в столицу вагон.

А Макар с ведром виноградных улиток остался на платформе «Речник».

Поначалу последние слова бизнесмена Макара Ковригина позабавили. И в Среднем Синежтуре, городе обозостроителей, кому-то по привычке или отрыжкой старых служебных манер могли прийти в голову соображения о нём как о промышленном шпионе, засланном с заданием раздобыть секрет пятого колеса в здешних телегах. Юльке Блинову, например. Ковригин посмеялся про себя. Но потом призадумался. Впрочем, ненадолго.

Всерьез же его озадачило вот какое обстоятельство.

Фермер с рискованными затеями Макар ни разу не назвал имени своей благодетельницы. А в прошлый раз называл. Теперь же – всё «она» и «она». И никак иначе. При этом глаза его то светились, то передавали ощущения страха или тяготы знания некоей тайны, от которой он непрочь был бы избавиться.