Лягушки

– Ну, всё, – сказал Пахомов. – Ты, Саша, свободен. Можешь гулять, можешь после трудов праведных сходить в шашлычную у Никитских ворот. Сам бы сейчас туда отправился.

Будто бы знал о «предбрачном» ужине с Хмелёвой в грузинском ресторане. Будто бы издевался… Хотя вряд ли… А Наталья знала. От него, Ковригина, и знала.

– Сходи, сходи, Сашенька, – голос Свиридовой сейчас был голосом Джульетты, – вечером дома, видимо, не будет горячего. А у нас с Николаем ещё много работы…

– Догадываюсь, – сказал Ковригин. – Однажды оказался свидетелем фотосеанса Рины Зелёной. На один кадр ушло часа три… И при том был сыгран спектакль с капризами.

– Хорошо, что ты знаком с особенностями актёрской жизни, – сказала Свиридова. – Кстати, ты узнал, как связаться с этой курьершей, Лоренцей?

– Кое-что узнал, – сказал Ковригин.

– Ну и ладно, – заключила Свиридова. – И иди… Не мешай нам с Колей работать. Он великий фотомастер. И сделает мой портрет для выставки в Амстердаме…

– Привет вам и удач в работе, – сказал Ковригин.

– Да, – остановила его Свиридова. – Имей в виду. На днях мне придётся лететь в Синежтур. Ненадолго.

– Зачем? – удивился Ковригин.

– И зачем и с кем. Зачем – братать Синежтур с Гуанчжоу, бывшим Кантоном. А с кем – с китайским послом. Меня уговорили составить ему компанию. Дело государственное.

– Придётся почесать в затылке и задуматься, – сказал Ковригин. – Трудно быть государственной жены мужем.

– Да, тяжкое это занятие, – усмехнулся Пахомов.

– Не тебе об этом судить, – резко сказал Ковригин.

На следующий день в некогда серьёзной, а нынче умеренно-легкомысленной газете, как будто бы брезгливо относящейся к сплетням на уровне «Ты не поверишь, но проглотишь», был опубликован фотоочерк о поездке Натальи Свиридовой в Южный Китай. Сообщалось, что фотографии исполнены маэстро Николаем Пахомовым, а также взяты из личного архива Н. Б. Свиридовой. Читатели и поклонники Звезды могли порадоваться портрету Н. Б. в образе китаянки Тао Хоа и её вчерашнему московскому состоянию. На одном из снимков присутствовал Ковригин, глупый, напряжённый, будто услышавший на плацу команду: «Смирно!», но забывший снять руку с плеча дамы. Ну, Пахомов, подумал Ковригин, ну, скотина! Подпись под снимком извещала о том, что здесь Свиридова запечатлена со своим давним приятелем Сашей.

– Значит, я твой давний приятель Саша, – отложив газету, сказал Ковригин Свиридовой. – Спасибо. Хоть имя твоего приятеля возникло.

– Погоди, – сказала Свиридова. – Завтра развитие нашего с тобой сюжета продолжится…

Накануне вечером Ковригин высказал своё беспокойство и вызвался вслед за Натальей отправиться в город с мраморной восточной баней хоть бы и невидимкой.

– В качестве кого? – спросила Свиридова.

– В качестве телохранителя давней моей приятельницы.

– Ты мне нужен не как телохранитель, – сказала Свиридова, – а как телообладатель. Телохранители найдутся.

– Откуда?

– Мне в министерстве после того, как попросили поехать в Синежтур, был сделан деликатный выговор. Мой чиновник вышел, а в его кабинет зашёл серый человек, но спортивно-изящный и не бритоголовый, по культуре всё же. Комплименты, комплименты, а потом будто бы ласковый, но стальной укор. Смысл: зачем ты, дура безмозглая, полезла туда, куда тебя не просили лезть? В Гуанчжоу – миллионов десять жителей, а в Синежтуре – четыреста тысяч. Побратимство не по рангу. И не по соответствию. Однако китайцы обрадовались вашему экспромту. Потому как их очень интересуют новейшие синежтурские обозы. Они и так туда зачастили. А теперь на правах побратимов вообще много узнают… Кстати, Сашенька, что это за обозы такие?

– На гусеничном ходу, – сказал Ковригин. – Броня крепка.

– Надо же! – удивилась Свиридова. – Кстати, я сказала серому человеку: «Можно всё отменить. Легкомысленная актриса пошутила». Он сказал: «Поздно. В Синежтур отправляется китайский посол. Согласовано с нашим МИДом. А вас просим поехать для смягчения ситуации… Именно как легкомысленную актрису». Вляпалась!

– Всё равно, Наташенька, буду тревожиться за тебя, – сказал Ковригин. – И вообще я не знаю, как проживу без тебя.

– Всего-то три-четыре дня, – сказала Свиридова. – Китайцы – люди деловые.

Сегодня Наталья вспомнила о Лоренце.

– Что-то ты говорил о ней у Пахомова…

– В авторском обществе она оставила номер якобы своего телефона. Но это номер моего мобильного, разбитого и утопленного, однако в нём и сидел грубиян, сообщавший: «Пошёл в баню!».

– И всё?

– Что-то мне подсказывает, что Лоренца Козимовна на всякий случай присвоила себе номер этого телефона.

– Ну и звони ей!

– И что говорить?

– Я с ней поговорю! – сказала Свиридова.

Ковригин взял было мобильный, взял с возникшей было робостью, но его отвлёк решительный, привычно-муниципальный звон настольного аппарата.

– Алло! – произнёс Ковригин, сам же подумал, не предупредила ли его действия Лоренца Козимовна, но услышал лишь чьё-то далёкое дыхание, и теперь уже почти прокричал: – Алло! У телефона Ковригин.

– Извините, Александр Андреевич, – произнесла взволнованная женщина, – необходимость заставила меня обнаглеть и позвонить вам. Я…