Либеральные идеи в царской России. От Екатерины Великой и до революции

Новгородцев был одним из самых ярких правоведов своего времени, членом Московского психологического общества и партии кадетов, а также глубоко верующим человеком. Принимая самое активное участие в возрождении интереса к идеализму в России, он уделял большое внимание борьбе с тем, что представлялось ему фундаментально неправильным в учении Канта, которое он считал слишком абстрактным, поэтому неспособным связать воедино нравственность и общественное благо[313]. По мнению Новгородцева, кантовское разделение материальной необходимости и духовной свободы было ущербным в том плане, что оно почти никак не помогало индивиду скорректировать свое нравственное поведение [Новгородцев 19016: 304–308; Новгородцев 1902в: 831]. Опираясь на слова Гегеля о том, что проблема свободы и равенства, если у нее вообще есть решение, может быть снята только в конкретную историческую эпоху, Новгородцев посвятил много своих работ доказательству того, что нравственность имеет смысл только тогда, когда речь идет о поведении эмпирических личностей в реальных исторических обстоятельствах [Новгородцев 2000а: 237, 257].

В отличие от Кистяковского, Новгородцев был убежден в том, что вера и онтологический подход к идеализму дают возможность выделить конкретные и объективные аспекты свободы, отсутствие которых в кантовском учении так его беспокоило[314]. Он утверждал, что, только признав существование более высокой, чем люди, силы – трансцендентальной реальности, которую, по его словам, мы воспринимаем как «живого Бога нашей души» [Новгородцев 1905а: 25], мы сможем отказаться от утопического видения личности и свободы и стать лучше благодаря нравственному воспитанию, учитывающему исторический контекст эпохи. Настаивая на том, что у каждого человека есть связь с Богом и представление об абсолютном принципе добра, Новгородцев говорил, что существование вечной божественной реальности доказывает важность следования таким христианским принципам, как любовь, гармония и единение в земной жизни [Новгородцев 1921: 95; Новгородцев 1899: 118]. Эти моральные принципы могут не только наполнить содержанием кантовскую идею «долженствования», но и дать толчок прогрессу и направить общественную жизнь в нужное русло [Новгородцев 1901 в: 124]. Согласно учению Новгородцева, божественный (или трансцендентальный) элемент, присутствующий в каждом индивиде, обязательно воплощается в его или ее земном предназначении: люди из плоти и крови становятся личностями в полном смысле этого слова только тогда, когда стремятся приблизиться к Богу. Такое религиозное мировоззрение, при котором свобода личности, ее ценность и предназначение рассматриваются в рамках теистической парадигмы, было свойственно не только Новгородцеву, но и некоторым другим профессорам, принадлежавшим к Московскому психологическому обществу [Котляревский 1905а: 125; Струве, Франк 19056: 174].

5.2.2. Естественное право и права личности

Будучи неоидеалистом, Новгородцев верил, что «абсолютная форма не может быть заполнена адекватным содержанием, никогда нравственный призыв не может удовлетвориться достигнутым результатом» [Новгородцев 1902 г: 288]. Нравственная жизнь должна быть автономной, чтобы доказать абсолютную природу нравственного закона, в то время как его эмпирическое содержание зависит от конкретных исторических обстоятельств. Анализируя эту «абсолютную форму» со своих религиозных позиций, Новгородцев пришел к идее «естественного права», которое он определял как «одно из проявлений связи права и нравственности» и «реакцию нравственного сознания против положительных установлений» (курсив – автора цитаты) [Новгородцев 1896: 9]. Как он представлял, естественное право было основано на высших нравственных нормах. Представляя собой земное воплощение таких трансцендентных ценностей, как человеческое достоинство, свобода и равенство, оно являлось справедливой и объективной системой принципов, относившихся к общественной и политической жизни.