Либеральные идеи в царской России. От Екатерины Великой и до революции

Рассуждая о кризисе современного правосознания на Западе, Новгородцев пишет о том, что либералы ощущают недостаточность правовых начал и считают необходимым подкрепить их воздействием нравственных факторов [Новгородцев 20006: 324, 328]. В связи с этим, говоря о соотношении правового и нравственного элементов, он ссылается на Котляревского: «Как всемогущество народного суверенитета требует противовеса в создании неотчуждаемой области личных прав, так эти последние должны свободно ограничиваться чувством солидарности» [Новгородцев 20006: 324][327]. В то же самое время Новгородцев настаивает на том, что все способы достижения социального прогресса имеют свои пределы. Нельзя ни изменить человеческую природу, ни создать идеальное общество; люди всегда будут иметь «эгоистические чувства и своекорыстные стремления», и об этом никогда нельзя забывать, рассуждая о человеческом поведении [Новгородцев 20006: 329]. Таким образом, прогресс может быть только частичным и медленным: достижение индивидуального благополучия является трудным процессом, представляющим собой «длинный путь сложных усилий и постепенного совершенствования, предельная цель которого лежит в бесконечности» [Новгородцев 20006: 327]. В «Кризисе современного правосознания» Новгородцев глубоко и продуманно обосновал свою старую теорию о телеологическом развитии общества в сторону конституционной демократии. Милль первым отметил, что распространение идей демократии и равенства в Европе несет угрозу индивидуальной свободе; Новгородцев же пришел к выводу, что философский либерализм не может быть связан с каким-то одним политическим режимом и что свобод становится то больше, то меньше.

Это, по его мнению, было прямым следствием конфликта между различными ценностями, возникающего тогда, когда абсолютные принципы обретают воплощение в конкретных исторических обстоятельствах.

5.2.4.2. Либеральная концепция свободы

В своем следующем произведении о политической философии – «Об общественном идеале» – Новгородцев подверг еще более серьезной критике позитивистский подход к истории, говоря об опасности, которую представляет собой идея прогресса, ведущего к обществу с единой моделью устройства и заранее определенным набором свобод[328]. По мнению Новгородцева, свобода принципиально несовместима с представлением о том, что человечество «приближается к заключительной и блаженной поре своего существования» и что существует спасительная истина, «которая приведет людей к этому высшему и последнему пределу истории» (курсив – автора цитаты) [Новгородцев 1921: 3]. Как и в своей предыдущей книге, Новгородцев остановился на тех аспектах учений Руссо, Канта, Гегеля и Маркса, а также позитивистов Конта и Спенсера, которые содержали в себе утопическую идею о достижимости «высшего и последнего предела истории» и в ложном свете представляли сложную и многогранную связь между свободой и равенством. У Руссо эта идея приняла форму теории народного суверенитета; Кант верил в существование «вечного мира» и в то, что человечество «все ближе и ближе подходит к своей цели» [Новгородцев 1921: 4]. Однако общим для всех этих теорий общественного прогресса, писал Новгородцев, было то, что они на основании ложных предпосылок пытались найти такое общественное или политическое устройство, при котором индивид мог бы достичь полной гармонии со своей социальной средой и в итоге слиться с ней в единое целое [Новгородцев 1921: 18]. Какую бы форму ни принимали эти учения, вера их создателей в существование заключительной стадии истории человечества (Absolutrechlicher Zustand, das letzte Stadium der Geschichte, letat final, the highest state, das Reich der Freiheit) лежит в основе всех тех попыток создания социальной утопии, которые, согласно Новгородцеву, происходят в настоящий момент.