Лига перепуганных мужчин

– Теперь, – принялся отдавать распоряжения Вулф, – крепко возьмись правой рукой за рукоятку. Подойди к столу, чтобы миссис Чапин было виднее, повернись спиной. Да, так. Подними руку и проведи ножом по шее. Пожалуйста, убедись, что используешь спинку лезвия, не заходи в своей демонстрации слишком далеко. Ты обратил внимание на длину и расположение порезов на шее миссис Чапин? Повтори их на себе… Да. Да, очень хорошо. Этот немного повыше. Следующий пониже. Черт, да осторожнее! Достаточно. Видите, миссис Чапин? Он сделал это весьма аккуратно, как вы считаете? Я не оскорбляю ваш интеллект намеком, что вы ожидали, будто мы подумаем, что в выбранном вами месте раны якобы нельзя нанести самостоятельно. Скорее всего, вы выбрали его просто из предосторожности, зная, что спереди весьма близко располагается яремная передняя вена…

Он умолк, поскольку единственным его слушателем остался я. Обернувшись после своей демонстрации, я обнаружил, что Дора Чапин уже встает из кресла, надменно держа голову и стиснув зубы. Молча, даже не удосужившись бросить на Вулфа взгляд своих серых стеклянных глазок, она просто поднялась и вышла. А он не обращал внимания и продолжал свою речь, пока она не открыла дверь в кабинет и не вышла. Я заметил, что она забыла нож, однако подумал, что мы вполне могли бы оставить его в своей коллекции всякого хлама. А затем выскочил в прихожую:

– Эй, леди, подождите минутку! Ваш мех!

Я забрал мех у Фрица, нагнал миссис Чапин в дверях и набросил его ей на плечи. Питни Скотт выбрался из машины и подошел к крыльцу, чтобы помочь ей спуститься. Я вернулся в дом.

Вулф просматривал доставленное с утренней почтой письмо от «Хён энд компани». Покончив с ним, он положил его под пресс-папье – кусок окаменелого дерева, которым когда-то проломили череп одному парню, – и принялся разглагольствовать:

– Совершенно непостижимо, что может прийти женщине в голову. Некогда в Венгрии я знавал одну женщину, чей муж страдал частыми головными болями. Она обычно облегчала их, преданно прикладывая холодный компресс. И вот однажды ей пришла мысль разбавить воду, в которой она смачивала компресс, большим количеством проникающего яда, который она сама выгнала из какого-то растения. Результат оказался для нее вполне удовлетворительным. Мужчиной, на котором она проводила сей эксперимент, был я. Эта женщина…

Он всего лишь пытался помешать мне допекать его по делу, поэтому я перебил его:

– Ага. Знаю. Эта женщина была ведьмой, которую вы когда-то поймали катающейся на хвосте свиньи. Захватывающая история, но пора бы и мне несколько освежить знания по имеющемуся у нас делу. Вы можете придать мне толчок, подробно объяснив, как поняли, что Дора Чапин сама сделала себе маникюр.

Вулф покачал головой:

– Это не послужило бы толчком, Арчи. Но оказалось бы напряженным и затяжным продвижением вперед. И я не возьмусь за это. Просто напомню тебе: я прочел все романы Пола Чапина. В двух из них Дора Чапин выведена персонажем. Сам он, естественно, присутствует во всех. Женщина, на которой женился доктор Бертон и недоступная для Пола Чапина, как будто фигурирует в четырех из пяти – в последнем мне не удалось ее выявить. Прочти книги, и я с большей охотой обсужу те заключения, к которым они меня привели. Но конечно же, даже тогда я не стал бы пытаться открыть твоему взору виды, которые предстали моим глазам. Господь создал меня и тебя в определенных отношениях совершенно неравными, и было бы тщетно пытаться оспаривать Его намерения.

Зашел Фриц и объявил, что ланч готов.

Глава 11

Порой мне думается, это просто чудо, что мы с Вулфом вообще уживаемся. Различия между нами, некоторые из них, более явно проявлялись за столом, нежели где-то еще. Он был дегустатором, я же – глотателем. Не то чтобы я не мог отличить съедобное от несъедобного – после семи лет образования на готовке Фрица я, как правило, мог даже уловить разницу между превосходным и отменным. Но дело заключалось в том, что Вулфа главным образом занимало то, как на пищу в его пасти отзовутся вкусовые сосочки, в то время как для меня важность заключалась в набивании брюха. Чтобы избежать какого-либо непонимания, мне следует добавить, что Вулфа никогда не смущала проблема, что делать с едой после того, как снята проба. Он мог ее сожрать. Однажды я видел, как он во время своего рецидива, между восемью вечера и полночью, приговорил целого десятифунтового гуся, пока я сидел себе в углу с сэндвичами с ветчиной да с молоком и лелеял надежду, что он подавится. В такие периоды он всегда ел на кухне.