Лига перепуганных мужчин

Кабинет был погружен во тьму, Вулф уже отправился спать. На моем столе записки для меня не оказалось, а значит, ничего потрясающего в мое отсутствие не произошло. Я взял кувшин молока в холодильнике и поднялся наверх. Комната Вулфа располагалась на том же этаже, что и моя, окна которой выходили на Тридцать пятую улицу, а у него – на задний двор. Я подумал: может, он еще не спит и не прочь услышать радостную весть, а потому прошел в конец коридора посмотреть, не выбивается ли из-под его двери свет. Однако близко подходить не стал, помня о рубильнике, который Вулф включал, ложась спать. Когда кто-либо подступал к его двери на восемь футов или же прикасался к любому его окну, в моей комнате раздавался звонок, достаточно громкий, чтобы парализовать кого угодно. Свет из-под двери Вулфа не пробивался, так что я пошел к себе с молоком, которое выпил, пока готовился ко сну.

В половине девятого утра в пятницу, после завтрака, я все еще сидел в кабинете, поскольку, во-первых, совершенно не испытывал энтузиазма относительно поисков Хиббарда, а во-вторых, собирался дождаться девяти часов и перехватить Вулфа, прежде чем он отправится в оранжерею. Однако в половине девятого зазвонил внутренний телефон, и я взял трубку. Звонил Вулф из своей спальни. Он поинтересовался, было ли мое путешествие приятным. Я ответил, что для полного счастья мне не хватало только Доры Чапин для компании. Тогда он спросил, вспомнил ли мистер Фаррелл, какой пишущей машинкой он воспользовался. Я ответил:

– В клубе «Гарвард», в комнатке за курительной. Судя по всему, все члены клуба только и выстукивают на ней мелодии, когда на них нисходит вдохновение. Хорошая новость в том, что круг подозреваемых сужается: можно исключить выпускников Йеля и прочих мужланов. Как видите, Чапин хотел все упростить как только можно.

Вулф тихонько пробормотал мне на ухо:

– Превосходно.

– Ага. Один из фактов, что вам были нужны. Здорово!

– Нет, Арчи. Я серьезно. Это самое то. Я же говорил тебе, что в данном деле доказательств не понадобится, нас устроят факты. Но мы должны не допустить ни малейших сомнений относительно этих фактов. Будь так добр, подыщи кого-нибудь, кто готов оказать нам услугу и является членом клуба «Гарвард», но не из нынешних клиентов. Возможно, Альберт Райт согласится. Если не он, найди другого. Попроси его посетить клуб этим утром и взять тебя в качестве гостя. Сделай копию на этой машинке… Нет. Для мистера Чапина не должно оставаться ни единой щели, куда можно было бы юркнуть, если он вдруг окажется посложнее, чем я ожидаю. Несмотря на свою немощь, он, вероятно, все же способен унести машинку. Сделай вот что: когда договоришься насчет принимающей стороны, купи новую машинку – любую приличную, на свой вкус – и возьми ее с собой в клуб. Забери тамошнюю и оставь новую. Сделай это как хочешь – договорись с управляющим, подмени тайком, в общем, как получится. Но пригласивший тебя должен быть в курсе, чтобы в любое время в будущем предоставить подтверждение подлинности машинки, которую ты возьмешь. Привези ее сюда.

– Новая стоит сотню долларов.

– Я знаю. Говорить об этом вовсе не обязательно.

– Ладно. – Я повесил трубку и достал телефонную книгу.

Вот так и получилось, что в десять утра в ту пятницу я сидел в курительной комнате клуба «Гарвард» вместе с Альбертом Райтом, вице-президентом «Истерн электрик», и попивал вермут, а пишущая машинка в глянцевом прорезиненном футляре стояла под столом у моих ног. Райт являл собой само воплощение любезности, каковым ему и следовало быть, поскольку Вулфу он был обязан не иначе как женой и семьей. То было одно из самых хитроумных дел по шантажу… Но оставим это. Да, он оплатил счет Вулфу, и далеко не скромный, однако, навидавшись всяческих жен и семей, я пришел к убеждению, что расплатиться за них наличными нельзя. Либо они дороже любой вообразимой денежной суммы, либо же исчезают из виду в неизвестном направлении. Так или иначе, Райт был весьма любезен.

– Дело в следующем, – объяснял я. – Там, в нише, та пишущая машинка, номер которой я вам показал и на дне которой вы сделали царапину. Она нужна мистеру Вулфу. – Райт поднял брови, а я продолжил: – Естественно, вас не интересует зачем, но если все-таки заинтересует, возможно, однажды он вам расскажет. Подлинная же причина заключается в том, что он трепетно относится к культуре и ему совсем не по душе, что члены такой замечательной организации, как клуб «Гарвард», пользуются хламом вроде того, что там стоит. Я приобрел новенький ундервуд. – Я ткнул ботинком футляр под столом. – Буквально только что, это новая типовая машинка. Я занесу ее туда и там оставлю, а этот хлам вынесу, вот и все. Если кто и увидит меня, я не при делах. Это всего лишь невинная шутка. Клуб получает, что ему причитается, а мистер Вулф – что ему нужно.

Райт с улыбкой сделал глоток вермута: