Лига перепуганных мужчин

– Совершенно верно, мистер Хиббард. Держитесь своей иллюзии. Мистер Скотт ничего нам не рассказал. Вас раскрыли острая наблюдательность мистера Гудвина и мое чувство феноменов… Но продолжим: если вы знали, что мистер Чапин разослал эти стишки, притворно бахвалясь вашим убийством, трудно понять, почему вы сохранили уважение к нему как к убийце. Если вам было известно, что одно из его убийств, последнее, всего лишь хвастовство…

– Вы рассуждаете логично, несомненно, – кивнул Хиббард. – Но логика с этим не имеет ничего общего. Меня не интересуют научные выкладки. За этим стоят двадцать пять лет… И Билл Харрисон, Джин Дрейер… И Пол в тот день в суде… Я был там, чтобы подтвердить психологическую значимость его книги… В тот самый день, когда Пит Скотт показал мне эти стишки, как я вдыхаю воздух через пузыри собственной крови, я и открыл, что хочу убить Пола. А если я хотел этого, то и намеревался, иначе какого же черта я там делал?

– Жаль, – вздохнул Вулф. – Езда на заднем сиденье не особо филантропических эмоций часто наводит меня на мысль: а не отказался ли мозг в своем праведном негодовании управлять рулем? Я не говорю уже о неистовых и бессмысленных метаниях этих эмоций. Мистер Хиббард, три недели назад вам была до ужаса отвратительна одна только мысль нанять меня, чтобы заставить мистера Чапина ответить по закону за свои преступления. Сегодня вы полны решимости убить его лично. Вы и вправду намереваетесь убить его?

– Я так думаю. – Коротышка-психолог поставил стакан на стол. – Но это не значит, что я сделаю это. Я не знаю. Просто намереваюсь.

– Вы вооружены? У вас есть оружие?

– Нет. Я… Нет.

– Вы – что?

– Ничего. Я хотел сказать, он. Физически он слабак.

– Действительно. – Тени на лице Вулфа изменились, его щеки растянулись. – Вы порвете его в клочья голыми руками. На подрагивающие кровавые куски…

– Мог бы! – огрызнулся Хиббард. – Не знаю, насмехаетесь вы надо мной из незнания или же умышленно. А должны бы и понимать, что отчаяние остается отчаянием, даже если его можно понять разумом и сдерживать его истерию. Я способен убить Пола Чапина и пока еще отдаю отчет в своих действиях. Мое физическое телосложение заслуживает едва ли не презрения, а умственный багаж пребывает в упадке, что само по себе является насмешкой над питающей его кровью, однако, несмотря на все эти нелепости, я способен убить Пола Чапина… Думаю, теперь мне понятно, почему для меня послужило таким облегчением вновь вернуться в свою личность, и я благодарен вам за это. Думаю, мне необходимо было облечь это решение в слова. Мне полезно услышать его… А теперь я хотел бы, чтобы вы отпустили меня. Я могу продолжать, естественно, только с вашего согласия. Вы помешали мне, и я вправду признателен за это, но нет никаких причин…

– Мистер Хиббард, – Вулф ткнул в него пальцем, – позвольте мне. Наименее оскорбительный способ отказать в просьбе – не допустить ее. Не озвучивайте ее. Подождите, пожалуйста. Есть еще кое-что, о чем вы не знаете либо не удосужились задуматься. Например, вам известно о соглашении, что я заключил с вашими друзьями?

– Да. Пит Скотт рассказал. Меня не интересует…

– Меня интересует. Вообще-то, на данный момент все остальное меня совершенно не интересует, уж точно не ваша недавно приобретенная свирепость. Далее, знаете ли вы, что там, на столе мистера Гудвина, стоит пишущая машинка, на которой мистер Чапин писал свои кровожадные стишки? Да, она находилась в клубе «Гарвард», мы договорились об обмене. Знаете ли вы, что я готов полностью пробить оборону мистера Чапина, несмотря на его трогательную браваду? Знаете ли вы, что в течение двадцати четырех часов я буду готов представить вам и вашим друзьям признание мистера Чапина в своей виновности и благополучно избавить вас от всех опасений?

Хиббард уставился на него, затем прикончил виски, которого у него в стакане оставалась еще половина, и вновь вытаращился на Вулфа:

– Я не верю.

– Конечно не верите. Вы просто не хотите. Простите, мистер Хиббард, вам придется перестроиться на мир слов, компромиссов и пристойного поведения. Я был бы рад… Да? – Он отвлекся на Фрица, возникшего на пороге, бросил взгляд на часы: было семь двадцать пять, а потом произнес: – Прости, Фриц. Обедать будут трое, в восемь часов. Это возможно?

– Да, сэр.

– Хорошо. Так вот, мистер Хиббард, я хотел бы помочь вам перестроиться, сделать эту перестройку для вас как можно более приятной, но при этом удовлетворить и собственные нужды. Все, о чем я вам сейчас сказал, – правда, однако для того, чтобы получить признание Пола Чапина, мне понадобится ваша помощь. Я сказал, двадцать четыре часа. И я хотел бы, чтобы на этот срок вы оставались здесь моим гостем. Вы согласны?

Хиббард выразительно покачал головой:

– Я не верю вам. Может, у вас и есть пишущая машинка, но вы не знаете Пола Чапина, как знаю его я. Я не верю, что вы заставите его признаться, никогда во веки веков.