Лигеметон. Ложный Апокриф

«Дрифт» в прохладном, гнетущем, чернильном мраке с Чернобогом ни капли не отличался от того, что я переживал с Ником. Подвешенное состояние, все та же щекочущая ноздри полынь, нол цепко взял меня под руку, как отец дочь, только вел он меня не к алтарю, а… знать бы куда.

Еще одно сходство с приятелем нолом – откат. В холодной комнате, в которой мы очутились, было темным-темно, но даже гори тут свет тогда все, включая чернокожего нола и меня, было бы в монолитном бесцветном тоне.

В единственном прямоугольном окошке виднелся все тот же дымчатый цвет и прояснить смеркается сейчас либо уже вечер могли бы разве что часы, стрелки которых, понятное дело, не различить. Хоть обоняние в порядке. Пахло тут деревом и до жути резко, словно в густом лесу, у меня даже голова слегка закружилась.

– А-а! – кто-то резко включил свет в комнате.

Когда свинцовые пятна перед глазами окончательно сгинули, получилось более-менее рассмотреть обстановку.

Гробы. Сплошь стояли деревянные гробы самых разных размеров, некоторые открытые, другие – наоборот и каждый источал особый аромат той или иной породы дерева.

– Вечер добрый. – Хозяин похоронного бюро покровительственно взглянул на меня.

Немая сцена продолжалась несколько томных секунд.

– Здравствуйте.

Впервые за семь десятков лет Джонни Версетти завел разговор с Артуром Грэмом. Видно мир и вправду сдвинулся с места. Но не успел я отойти от шока (узнав, кто оказался третьей фигурой), как Бач можно сказать снова нанес мне еще один выверенный удар под дых.

– Артур, у тебя есть гроб для малыша Джонни?

– Что-о?!

– Не с ветру же стяжаю славу богатым выбором, – не обращая на меня внимания, проговорил глава культа некросов. – Что-нибудь да подыщем. – Как и всякий раз, его взгляд был преисполнен печального достоинства.

– Зачем?!

– Джонни, малыш, Архонты спят и видят тебя в гробу, так, по-твоему, где они никогда не станут тебя искать?

Осмыслив слова нола, оставалось лишь подивиться тому, что чувство юмора у него такое же черное, как и его тень. Впрочем, резон в его словах есть. Как говорится, когда в море шторм, любой порт хорош.

– Какой рост у сефирота-джентльмена?

– Сто восемьдесят сантиметров.

Артур Грэм неторопливо осмотрел свой ассортимент и указал на лакированный гроб из темно-красного дерева. Откат прошел! И так быстро. Но почему-то цветная палитра ни капли не утешала.

– Вот этот пристанет впору.

Подойдя к своему новому «ложу», приоткрыл крышку и осмотрел чистейшее накрахмаленное нутро. На секунду задумался: стоит ли снять обувь?

– Джонни, малыш, под крылом Грэма ты в абсолютнейшей безопасности. Сосредоточься на том, как именно заставить хаосита плясать под нашу дудку и спаси всех, пока не стало поздно.

Я взбил подушку (на самом деле проверил, не засел ли в ней паучок), улегся как можно удобнее, покойно сплел пальцы и сказал:

– Одно условие.

Бач нахмурился.

– Больше не называй меня малышом. Никогда.

– Договорились, – коснувшись шрама, дал он слово.

Артур Грэм опустил крышку гроба, а может и вовсе запер наглухо (пожалуйста, нет), как бы там ни было, я закрыл глаза, а когда открыл, обнаружил себя посреди библиотеки. Книги, шкафы стояли там, где и всегда.

А вот камин…

На его месте чернел перекрытый мучнисто-белой паутинной сетью вход в пещеру в глубине, а также таящейся внутри опасности которой, было грешно сомневаться…

НАФС 8

ЭНДШПИЛЬ

Нет больше Мистера Хорошего Парня,NomoreMisterNiceGuy

Нет больше Мистера Чистюли, NomoreMisterClean

Нет больше Мистера Хорошего Парня,NomoreMisterNiceGuy

Говорят, онустал, огрубел. They say he's sick, he's obscene⁶²

Если бы Эдуардо – Приближенный Умника – был животным, вне сомнения был бы медведем. Крепкие, волосатые руки и грудь, косолапая походка, брюшко свисает на ремень, но медлительным его нельзя было назвать. Он производил обманчивое первое впечатление. Лицом походил не на ботаника, а скорее на твердолобого фрика (последнее обосновывалось его прикидом). В финансовом плане не был обижен, однако меркантильностью не грешил. Одевался так, будто переместился во времени из пятьдесят пятого. По части интеллекта мог дать фору многим докторам наук. За плечами пять высших образований. Да, он был смекалистым. Например, как только улицы наводнил туман, он мгновенно поставил противотуманные фары. Вот только после этого так ни разу и не завел мотор – не выпало случая. А когда, наконец, распогодилось, со скрежетом зубов сел за руль. Все чаще хаосит убеждался, что его личный откат (цена хаосизма) – невезение. И кроличья лапка, золотая подкова, смеющийся Будда, четырехлистный клевер или трехногая жаба ни на волос не помогали.