Лигеметон. Ложный Апокриф

Посвящение все изменит. Если (а точнее когда) ты станешь кригером, то узнаешь и правду обо мне. И как отреагируешь? Я начал лихорадочно просчитывать варианты и ужаснулся. А что если Фламинго узнает о нас? У него появится рычаг давления на меня – дэймоса. А я служу только своему Архонту. И готов пойти на любые жертвы ради него, ради своего культа. Готов ли?

– Малыш, нам же хорошо вместе. Мы найдем выход.

Я видел целых три. Первый: убийство Рене. Его отмел сразу (я бы не решился; никогда никого не убивал и не собираюсь!). А даже если бы решился, смерти копов – неважно пустой или сефирот – тщательно расследуют, а так как убийца и чистильщик из меня как из бетонного куба – спасательный круг, остается два варианта. Впрочем, Рене никогда не согласится жить на каких-нибудь Мальдивах в бунгало. Это не ее суть. Да и не моя. Так что побег отменяется, а в таком случае остается третий и единственный вариант.

Пришлось разыграть маленький спектакль о том, как ее вранье ранило мои чувства, далее последовала выдуманная на ходу история о том, как моего добропорядочного отца убили в перекрестном огне копы (в подробностях!) и заключительная фраза о том, как я не переношу на дух копов. Мне пришлось это сказать (откровенно выплюнуть). Ради …всех.

Под просьбы остановиться, угрозы и подзатыльники я, не колеблясь, распахнул дверь и ушел по-кошачьи. Положил конец нашему романтическому гамбиту.

– Джонни! Джонни! Я…

Грудь словно пронзил стальной гарпун, но даже он не заставил остановиться. Сердце превратилось в пепельницу, в которой дымилась злость. Злость к себе. Злость ко всем. А еще в нем тлела любовь. Любовь к своему Архонту. Что касается чувств к Рене, они развалились как песочный замок от удара штормовой волны.

… Лгал я самому себе.

***

И вот теперь, лежа в постели, сжимая заколку, я собирался навсегда распрощаться с Рене. Бодрствовала она в данный момент или нет – не имело значения. Я находился в ее разуме, в ее библиотеке памяти, или вернее сказать в комнате воспоминаний, которая для меня выглядела как полутемный зал с приземистыми книжными шкафами, где единственным островком света служил незатейливый камин. Но не он меня интересовал, а полки с книгами. Вернее только одна.

Я подошел к ближайшей полке, провел пальцами по гладким, шершавым, блеклым, пыльным, толстым и тонким, словом разным корешкам. Одна из книг вибрировала наподобие пчелиного улья – на ее страницах появлялись новые слова – новые краткосрочные воспоминания. Однако настоящее Рене меня не интересовало. И уже никогда более не заинтересует.

Найти верную книгу не составило труда; собственно ее и не пришлось искать. Многие дэймосы предпочитают идти к цели напролом и тогда разум пустого начинает защищаться, сопротивляться. Я же всего лишь провернул ловкий трюк, требующий от умелого сефирота смекалки и не более.

Вместо того чтобы перебирать все книги, бегая от одного стеллажа к другому, взял книгу наобум, но не просто протянув к ней руку – а с Силой. Так, какую бы книгу я не выбрал, она неизменно была бы той, что мне и нужна.

Книга оказалась не такой уж и толстой; на обложке изображающей рыбу парусника плывущего в голубых водах – значит, вот с кем я ассоциируюсь у Рене – было напечатано мое имя. И вот здесь я совершил грубую ошибку. Открыв книгу – сам не понимаю зачем, как главный герой данной повести я и без того знаком с содержанием наизусть – видимо намеревался пробежаться по нескольким строчкам, да не тут-то было. Из книги выстрельнула рука и сдавила шею лучше всякой удавки. Хрипя, я попытался отодрать истовую бумажную пятерню – хуже занозы! – но ничего не выходило. Быть задушенным во сне – то еще удовольствие. Не хочу! Не хочу!

Рухнув на колени, я скользнул по чужому предплечью к книге и начал лихорадочно раздирать переплет. Не раздумывая, рука-убийца подняла меня в воздух и впечатала в стену, прямо над камином. За книгу я держался не менее цепко, чем пятерня за мою гортань, которую она, по ощущениям, придавила уже к позвоночнику. Дрыгая ногами, судорожно глотая воображаемый воздух (все не по-настоящему, игра разума, вот только с реальной ставкой на жизнь!) мне удалось собрать Силу и порвать-таки лист. Всего один. Да, вялое сопротивление, победой тут и не пахнет, однако для начала ведь не плохо? Рука отпрянула, и я грохнулся на твердый пол, как и книга неподалеку.

Появился великолепный шанс уничтожить ее. Раздавить, порвать, проткнуть чем-то острым, да так, чтобы из нее кровь брызнула. Но, к сожалению, нападки не прекратились, и ваш покорный слуга проморгал столь прекрасную возможность. Я коллапсировал на полу, прибывая в шоковом состоянии. За меня взялись судороги, кашель, кажется, гортань сломана или вывихнута, да и с коленями похоже тоже не все в порядке. Так что, харкая кровью, пришлось останавливать внутреннее кровотечение в горле, подавлять тошноту (она была совсем некстати) слушая, как встает на место треснутая подъязычная кость.