Лимон

Люди за столом пили и веселились все громче, перекрикивая даже включенный на полный звук телевизор. Затем кто-то из гостей его выключил, пожаловавшись на шум, но тише не стало. Я больше не могла сосредоточиться и оставила попытки вспомнить. Лишь в метро по дороге домой я смогла восстановить все подробности встречи с Таон.

В тот день я рассчитывала найти и отксерить кое-какие материалы, необходимые для диссертации. Положив сумку в камеру хранения и дойдя до входа в зал, я вдруг поняла, что забыла кошелек. Я вернулась и стала рыться в сумке, но его там не было. Вероятно, оставила дома. Расстроенная, я на всякий случай решила проверить и карманы пальто.

Как раз в тот момент кто-то спросил:

– Санхи, вы что-то потеряли?

Таон обратилась ко мне так, словно мы расстались только вчера. Я ответила, что забыла дома кошелек. Она сказала, что раз кошелек дома, то нечего волноваться, и вынула свой, спросив, сколько мне нужно. Я объяснила, что дело не в деньгах – в кошельке лежал пропуск в библиотеку.

– Сделайте разовый, это быстро.

Я ответила, что для оформления разового пропуска потребуется удостоверение личности, а оно тоже в кошельке.

– Понятно, – сказала Таон и засмеялась.

Ее смех был чистым и звонким, и я изумилась еще больше.

– Что вы собирались делать в библиотеке? Я могу помочь?

– Мне нужно кое-что отксерить.

– Я могу отксерить за вас.

– Спасибо, но сначала надо подобрать материалы.

– Тогда возьмите мой пропуск.

Предложение было в высшей степени соблазнительным. Помимо безымянной карты, открывавшей вход, никаких удостоверяющих документов не требовалось. Но я испытывала неловкость перед Таон, у которой были свои дела. Таон ответила, что совершенно не торопится, и протянула пропуск.

– Я постараюсь как можно скорее. Где мы потом встретимся?

– Буду ждать в холле, не торопитесь.

Я взяла пропуск и отправилась в библиотеку.

Когда я возвращалась, держа охапку бумаг, Таон стояла у огромного окна библиотечного холла и говорила по телефону. Я невольно подслушала имя, названное Таон. Лучше бы не слышала. Она обращалась к матери, что-то спрашивая, кажется, о Хеын, и в ее голосе чувствовалась неподдельная радость. Имя звучало почти неотличимо от Хэон, я не была уверена. «Да ты что!» – воскликнула Таон и залилась смехом. Я остановилась как вкопанная. Мне показалось, Таон лучше не знать, что я случайно услышала часть разговора. Стало страшно, хотя я и не понимала почему. Когда Таон договорила и обернулась, она увидела, что я нахожусь на приличном от нее расстоянии.

– Закончили?

Она улыбалась. Я поблагодарила ее и вернула пропуск.

– Очень странное и забавное местечко.

Я огляделась, пытаясь понять, что она имеет в виду. На кожаных диванах, стоящих далеко друг от друга, сидели в основном пожилые мужчины. Пространство заполнял беспорядочный гул приглушенных разговоров и легкий запах мужского парфюма и растворимого кофе. Пожилые посетители выглядели интеллигентно и немного апатично.

Таон стала делиться наблюдениями. Однажды она видела, как очень прилично одетый старичок в библиотечной столовой положил глаз на закуску, и, чтобы добраться до нее поскорее, сделал вид, будто споткнулся, и влез впереди очереди, потеснив молодежь. Из ее рассказа я узнала, что старики то и дело спорят и от них можно услышать удивительные по абсурдности вещи. Затянувшийся спор часто завершает какой-нибудь ура-патриотический комментарий, не имеющий отношения к делу.

Мне было ужасно неловко все это слушать.

– Так ты часто здесь бываешь?

– Да, регулярно.

Я подумала, что мы с Таон встречаемся только в местах, так или иначе связанных с письменной речью: сначала – в школьном литературном клубе, затем – в библиотеках.

– Изучаешь что-то?

– Нет… Пишу.

– Что?! Стихи?!

Таон отрицательно покачала головой:

– Нет. Не стихи. Сочинять я уже не могу.

Она помялась под моим вопросительным взглядом и сказала, что ее записки – это своего рода покаяние, но прежде, чем я успела что-либо спросить, засыпала меня новыми анекдотами о посетителях библиотеки. Таон без передышки говорила об упертости чахлых с виду стариков и их зацикленности на самых тривиальных вещах; о предсказуемости их реплик, которые вылетают автоматически, будто в голове у стариков есть устройство с одинаковым набором фраз; о том, как стоит сделать что-то одному, и за ним тут же по очереди это повторяют все остальные, из-за чего старики похожи на птиц большой стаи.

В конце монолога Таон легонько прикусила губу. Помолчав, она сказала, что это место больше напоминает музей, чем библиотеку. Услышав про музей, я представила саркофаги и завернутых в бинты мумий, а затем вспомнила лежащего в гробу отца.

Не успев подумать, я произнесла:

– Если отец был бы жив, он, наверное, тоже проводил бы здесь время.

– Ваш отец умер? – ошеломленно спросила Таон.

– Весной позапрошлого года, от рака печени, – коротко ответила я.