Липяги. Из записок сельского учителя

Пролезешь через дыру за раздевалкой, оглядишься: никто не заметил! — и прямехонько к вратарским воротам. Ванятка, если он в данном матче не занят, всегда у вратарских ворот сидит. Ну, подойдешь к нему — сначала об игре, конечно, слово-другое, а потом: «Ванят! А Ванят… Одолжи деньжонок до стипешки. Получу — отдам».

Ванятка делает вид, что он настолько увлечен игрой, что не слышит моей просьбы.

Но Ванятка все прекрасно слышит. Просто ему хочется покуражиться, поиграть на твоих нервах.

Я знаю об этом.

7

Я знаю об этом, знаю, что деньги у Ванятки есть. Мне только не очень понятно, откуда они у него.

Это теперь Ванятка — каждому ясно — при деньгах, раз на собственном лимузине разъезжает! Это теперь каждый к нему с почтением, по имени-отчеству. Даже в газетах о нем пишут: «В обсуждении проекта застройки микрорайона приняли участие… кандидат наук Иван Семенович Прокудин». Или: «Лекцию о преимуществах высотной застройки прочитал доцент, лауреат Государственной премии И. С. Прокудин»…

Мало того: случись вам получить от Ванятки письмо, то и на конверте внизу, где обратный адрес, типографским способом будет напечатано: «Кандидат наук, доцент И. С. Прокудин». И на конвертах, и на каждой самой никчемной бумажке, которую он подписывает, — так напечатано. А таких бумажек, может, он миллион уже подписал! Может, миллион людей уже знает теперь, что он, Ванятка, и есть кандидат, доцент Иван Семенович Прокудин. Может, даже и за границей о нем прослышали…

А ведь совсем недавно еще фамилию Прокудиных и в Липягах мало кто знал. Еще недавно, случалось, вызовет к себе председатель посыльного, скажет: «Отнеси-ка вот этот квиток Лукерье Прокудиной. Скажи, что если она в три дня мясопоставку не выполнит, то…»

Председатель говорит, а посыльный стоит и глаза от удивления на него таращит.

«А кто такие Прокудины? — спросит. — У нас таких нет».

Председатель понимающе улыбнется: зарапортовался, мол.

«Отнеси Лукерье Худовой», — скажет председатель.

Худовы… В этом одном слове — вся биография семьи Лукерьи, прошлое ее и ее детей. И не только ее: прозвище это издавна шло за всеми Прокудиными. И дед Ванятки был «Худов» и муж Лукерьи, Семен, — тоже «Худов», — тоже пары новых, не рваных (по-нашему, «не худых»), портков за жизнь свою не износил.

Худовы — самая что ни на есть липяговская голь. Бился Семен, муж Лукерьи, голодал до самого нэпа. В нэп будто ожил немного: лошадку купил, сбрую справил, землю стал вовремя пахать. Однако и лошадку ту скоро затаскал: ездил он на ней каждую зиму в Шатуру» торф возить. Ездил-ездил, да однажды, по первопутку, ввалился вместе с нею в болото, и лошадь погубил, и сам застудился. Застудился, почах-почах и свалился раньше времени, оставив на руках Лукерьи девять человек детей. Старшему — Петру — пятнадцать; младшему — Ванятке — три месяца…

Как хочешь — так и живи. Так и крутись.

И Лукерья крутилась…

В старое-то время, до колхоза, кто у Терентия Кичигина, торгаша нашего, дом к пасхе чистит? Лукерья Ху-дова.

Кого, бывало, зовут покойника обмыть-прибрать? Ее же — Лукерью Худову.

Руки ее все умели делать: и брагу варить, и свадебные пироги печь, и холсты ткать, и лен теребить.

Золотые были Лукерьины руки.

И ребята все в нее пошли.

Петух хоть и не учен совсем, но сам до дела дошел. С пятнадцати лет с мастерами по плотницкому делу работает. Василий и Минька — те, что погибли, — чуть ли не со школьных лет работали трактористами, лучшими пахарями были. И Степан, шахтер, и Ванятка…

Бывало, приедем домой на каникулы, — весь день так и сидим на речке: купаемся, ловим пескарей. А Ванятка— нет! Он не посидит с нами лишний час без дела. Окунется — и бежит скорее домой: картошку на крахмал тереть. Из натертого Ваняткой крахмала Лукерья напечет тонких румяных блинчиков: сложит их в лукошко, прикроет чистым полотенцем — и побежал Ванятка на станцию к поезду. Когда Ванятки нет дома, — Лукерья сама бегает, а летом он ее заменяет. Бабы под тесовым навесом, где положено, стоят (милиционер гоняет), а Ванятка под самым носом милиционера разгуливает по перрону: «Блинчики! Блинчики! Кому горячих блинчиков!» Он и в окно подаст, кто из вагона на остановке выйти боится; у него и сдача всегда наготове — не то, что у иной бабы.

На блинчиках, конечно, много не заработаешь: не одна небось в доме прореха-то! Но Ванятка и в городе приработок умел находить. Вот, скажем, горжилотдел решил провести инвентаризацию частного жилого фонда. Периодически это делается — для порядку, для острастки, чтобы частники не ставили, где не надо, печей да перегородок, чтобы не плодили без разрешения горсовета веранд и террас. Тысячи домов в городе. Разве трем сотрудникам жилотдела с этой стихией управиться? Кого привлечь на помощь? Конечно же — студентов строительного техникума. Соберут и проинструктируют, как и что. Каждому отведут две-три улицы, вот он и ходит из дому в дом.