Лис

Сказал и вышел, не дожидаясь пока тот поднимется с пола. Едва за ним закрылась дверь, Жирдяй перестал корчить из себя умирающего и, резво подскочив, от души впечатал пудовый кулак мне в грудь. От резкой вспышки боли перехватило дыхание. Я разевал рот как рыбка, не рассчитавшая свои силы и выпрыгнувшая из аквариума. Со стороны это, должно быть, выглядело пугающе, даже Жирдяй чертыхнулся и остановил на полпути новый удар.

– Нет, – едко прошипел он. – Умереть я тебе не дам. А вот молить о смерти ты будешь, это я обещаю.

И, не дожидаясь пока я приду в себя после чудовищного удара, вновь активировал прибор. Мир просто утонул в череде образов.

К тому времени, когда Дитрих вернулся полюбоваться прогрессом, я испытал море ощущений. Потоки кипящей лавы, внезапно обрушивающиеся мне на голову. Сотни стрел, пронзающих податливую плоть, а затем выдергиваемые обратно лучником с изуродованным лицом. Стаи насекомых, бесцеремонно пробирающихся в нос, рот и уши, жадно спешащих, а после копошащихся в кишках. В какой-то момент я с ужасом понял, что ещё немного, и разум откажет мне. Находясь там, во власти дьявольской машины, я искал хоть какой-то способ отвлечься.

Убедить мечущееся в панике сознание в том, что это лишь иллюзия, не было никакой возможности. Я пробовал несколько раз, (в те редкие мгновения передышки, пока Жирдяй примерялся, какую бы кнопку нажать) как-то подготовиться, убедить мозг, что сейчас последует очередной обман. Он не имеет ничего общего с реальностью. И всякий раз разум давал сбой. Иллюзия говоришь? Так вот стрела, вполне себе реальная, торчит из твоей груди. А боль, она тоже иллюзорна? Нет, она очень даже реальна. Где же тут обман? Это ты пытаешься меня обмануть, списать всё на глюки. Да только мне видней. Это ты там, в грязном подвале, а я здесь, и меня вот-вот разорвут на части лошади, к которым я привязан. Так что оставь свои сказочки при себе.

Что-то подобное происходило всякий раз, едва включался подлый прибор. Но хуже всего было уже потом, после возвращения в реальность. Именно диссонанс между реальностью и грёзами грозил свести меня с ума. О смерти я ещё не молил лишь ввиду отсутствия такой возможности. Не успевали скачущие галопом мысли собраться в кучу, внося хоть какую-то ясность в происходящее, как Жирдяй вновь и вновь активировал устройство.

Клянусь, я бы в конечном итоге выжил из ума, если бы внезапно не вспомнил лицо Юлианны. Сожалея, что так и не имел возможности остаться с ней наедине, поведать о чувствах, обуревавших меня в тот миг, когда увидел её впервые, словно "спящую принцессу" одной известной сказки, перекроили что-то внутри меня. Я должен держаться. Должен ещё хоть раз заглянуть в её глаза, услышать её звонкий смех, коснуться её волос.

"Ну нет. Я не сойду с ума. Я просто не имею права превратиться в пускающего слюни идиота. Я справлюсь, чего бы это ни стоило. Ещё немного, совсем чуть-чуть. Скоро придет Дитрих. Обязан прийти".

Именно эти мысли и образ улыбающейся принцессы, протягивающей мне платок, не дали угаснуть остаткам разума. А вскоре вернулся и сам виновник "торжества".

– Ну что, готов продолжить беседу?

Я с трудом разлепил веки. Его лицо упорно не желало оставаться в фокусе, всё время норовя ускользнуть, смазаться. Несколько секунд я упорно старался поймать его взглядом, но ничего не выходило.

– Согласно первому закону термодинамики, работа может совершаться только за счет тепла, или другого вида энергии. Но Анна Коренина всё равно погибает в конце истории. И о чём, по-вашему думал Чапаев, когда Менделееву приснилась его таблица? Ни за что не поверю, что Эйнштейн не учел всё это, когда солил свою яичницу. А ведь ему говорили – "не лезь поперек батьки в пекло", так нет же…

Дитрих заревел как паровой котел и вновь набросился на Жирдяя.

– Ты что наделал, идиот? – пиная его со всей силы, кричал он. – На, тварь. Получай, садист хренов. Ты же ему все мозги спалил.

Под конец он даже сорвался на фальцет. Меня изрядно позабавила такая картина. Но нельзя было переиграть. Выживший из ума я ему точно не нужен. Что за этим последует – и гадать не стоит. От ненужного хлама обычно избавляются. Вдоволь потешившись над беспомощностью одного и унижением второго, я решил вернуть статус-кво.

– Дитрих? – словно только сейчас увидев его, прошептал я. – Что происходит. Я ещё жив?

Он застыл, не веря своему счастью. Даже Жирдяй посмотрел на меня с надеждой. Не только надо мной повисла угроза смерти.

– Ты в порядке? Можешь ответить, где находишься?

– Я? Что?

Я изобразил упорную работу мозга, пытающего понять, что происходит. Но затягивать с этим не стоило.

– Ах ты ж тварь, – заорал я в бешенстве, прилагая все усилия, лишь бы только вырваться и добраться до его горла. Хотя тут я вовсе даже не играл, желание было реальным и вполне обоснованным. – Ублюдок, да чтоб тебе сдохнуть самой страшной смертью. Я думал, у меня мозги закипят. Ну, погоди, дай только выбраться. Ты на себе испытаешь эту долбаную хреновину.

Дитрих спокойно выслушал всё и вздохнул, не скрывая облегчения.