Читаю стихи, пытаясьвыразить свое горе,С гневом и возмущеньемя изливаю душу.Все, о чем говорю я, —только святая правда,И пусть этой чистой правдесвидетелем будет небо!Пять императоров мудрых[52]пусть меня поучаютИ шесть знаменитых духов —изложат свое ученье.Пусть реки и горы будутзащитниками моимиИ сам судья Гао Яо[53]приговор мне выносит.Я искренен был и честенна службе у государя,Но был удален я, словнопостылая бородавка.Не льстил я ни государю,ни тем, кто стоит у трона,Да, будь мой правитель мудрым —он мог бы увидеть это.Слова мои и поступкинисколько не расходились,Чувства мои и мысливсегда неизменны были.Такого слугу нетруднобыло б ценить государю,Если бы захотел онпроверить мои поступки.Первые мои мыслиотданы были князю,За это я оклеветан,за это мне мстила свита.Преданный государю —я о других не думал,И свита меня за этозаклятым врагом считала.В работу для государяя вкладывал свою душу,И все же работой этойдобиться не мог успеха.Любовь моя к государю —и ни к кому другому —Была неверной дорогой,ведущей меня к несчастью.Думал ли государь мойо преданности и долге,Когда он слугу седогодовел до нужды и бросил?Я искренен был и честен,и ничего не скрывал я,Но это не принесло мневысокого расположенья.В чем же я провинился,за что терплю наказанье —Этого никогда ясебе не смогу представить!Когда ты в толпе проходишь,отвергнутый и одинокий, —Над этим всегда и всюдузлобно смеются люди.Я был окружен все времябезудержной клеветоюИ говорил, запинаясь, —не мог отвечать, как должно.Я был душевно подавлен,слов не сумел найти я,И чувства свои отнынебольше не открываю.В сердце моем печальномтяжесть и беспокойство,Но никому на светеэто не интересно.Слов у меня много,а как написать — не знаю,Скорбные мои мысливыразить не могу я.Если молчать все время —никто о тебе не узнает,Если кричать — то будутделать вид, что не слышат.Все время я беспокоюсь,тревожусь я непрерывно,Душа у меня в смятенье —и я ей помочь не в силах.Когда-то мне сон приснился,что я поднимаюсь в небо,Но посреди дорогидуша моя заблудилась.Тогда попросил я Духасудьбу мою предсказать мне, —Сказал он: «Твоим стремленьямты не найдешь поддержки».И снова спросил я Духа:«Подвергнусь ли я изгнанью?»Сказал он: «Твоим спасеньям,быть может, не станет места.Клеветников много,дыхание их тлетворно,Но если ты покоришься —наверняка погибнешь».Кто на молоке обжегся —дует теперь на воду,Так почему ж своим явзглядам не изменяю?Желанье подняться в небо,лестницы не имея, —Так я определяюглупость своих поступков!Люди давно боятсясогласными быть со мною,Так почему ж я долженупорствовать в своих мыслях?Люди к единой целиразличным путем стремятся,Так почему ж я долженбыть непреклонно твердым?Цзиньский Шэнь Шэн[54] был сыномдоблестным и послушным, —Отец клевете поверили невзлюбил Шэнь Шэна.Славился прямотоюБо Гунь[55] — и он попыталсяРек укротить теченье,но не имел успеха.Для тех, кто летает в небе, —всегда у людей есть стрелы,Для тех, кто живет в глубинах, —для тех у людей есть сети.Наказывать невиновных,чтоб нравиться государю, —Этим не обретешь тыдушевного успокоенья.Если опустишь голову,чтобы добиться цели, —Боюсь, что таким смиреньемуспеха ты не достигнешь.Если захочешь поднятьсяи улететь подальше, —Боюсь, государь наш спросит:«Зачем ты делаешь это?»Если бежать без оглядки —можно сбиться с дороги,И твердая моя воляэтого не позволит.Судороги скрывая,стараюсь утишить боль я,Сердце охвачено горем,нет для него покоя.Магнолии я срываю —они благовоньем будут,Срываю душистый перец —пусть пищей он мне послужит.В саду своем одиноковыращиваю хризантемы —Пускай мне они весноюбудут приправой к пище.Боюсь, что моей всегдашнейпреданности не верят, —Поэтому и пишу я,чтоб выразить свои чувства.Просто ради покояделаю вид, что льщу я,Но мысли мои далеко —и я скрываю поступки!