Лишь в небе с драконом нежнейший вальс (СИ)

Я успела подумать о том, чтобы плюнуть на всё и действительно попросить Дзэнибу стереть мои воспоминания о мире духов и всём, что связано с Хаку-драконом. Это помогло бы мне развить наши отношения сейчас, когда он сам сказал мне называть его по имени. Кто же знает, что за смысл он в это вложил! И почему я в такой момент вообще думаю о каких бы то ни было отношениях… Я, конечно, сказала совсем другое и ничуть об этом не пожалела:

— Я даю вам слово, бабушка. От меня Хаку ни о чем не узнает. А больше мне некому рассказывать о разговоре с вами.

Дзэниба кивнула и вздохнула. Она взяла меня за руку и не отпускала почти всё время, пока говорила:

— Тогда не перебивай меня, потому что всё это достаточно сложно. Дело в том, что это я виновата в том, что наш мальчик не помнит тебя.

Я открыла рот, но тут же захлопнула его, споткнувшись о предостерегающий взгляд ведьмы. Сердце заныло, но боль сдерживала руна на моей руке.

— Конечно, ты должна понимать: я ни за что не причинила бы вреда тебе или ему после того, как мы простили друг друга за прошлые неприятности. Мне пришлось изменить память Хаку из-за моей милой сестрицы.

Юбаба не хотела отпускать своего некогда ручного дракона в мир людей: это был бы знак того, что она проиграла и ему, и тебе… и мне, а вот этого она не могла допустить. Сестра заставила мальчика работать на неё еще год. Он с трудом, но согласился, так как не хотел нарушать условия магического договора. Ему не терпелось найти тебя, Тихиро.

Я слушала Дзэнибу, затаив дыхание и не веря своему счастью. Он хотел найти меня! Он думал об этом всё время, пока помнил меня…

— Юбаба долго вынашивала план о том, как не допустить вашей новой встречи. А в коварстве ей не было равных. В день, когда Хаку настойчиво потребовал расторжения договора — а он имел полное право на это — моя дорогая сестра произнесла формулу освобождения от службы… думаю, мальчик не успел даже обрадоваться, а работники купален Абурая не смогли начать петь прощальную песню.

Дзэниба замолчала, понурив голову, а я почувствовала, как моя рука, казавшаяся маленькой по сравнению с обнимающими её ладонями ведьмы, начала дрожать. Только тогда я поняла, какая тяжелая тишина стояла вокруг. Вот как бывает, когда время останавливается.

— Моя сестра, — бабушка Дзэниба начала говорить так неожиданно для меня, что я вздрогнула всем телом, — наложила на Хаку проклятие, мешающее ему принимать человеческий облик.

Мой бело-зеленый дракон…

— Почему она это сделала? — тихо спросила я, но тут же сама дала ответ, — Чтобы он не смог найти меня?

Дзэниба кивнула:

— Я думаю, это была первая причина. А второй наверняка было её нежелание выпускать его в мир людей. Как ты понимаешь, драконам сейчас тяжело жить среди людей, особенно если они не оборотни.

— Но сейчас Нигихаями — настоящий человек! Я ничего не понимаю.

Бабушка улыбнулась и, отпустив мою руку, снова коснулась моей щеки:

— Как красиво ты произносишь его имя. Сейчас он человек благодаря своему мудрому решению. Вместо того чтобы растерзать мою сестру, он улетел ко мне. Признаюсь честно: я долго не могла понять, в чем же дело. Читать драконьи мысли — нелегкая задача, особенно если они постоянно прерываются одним и тем же женским именем… — она хитро посмотрела на меня и будто помолодела лет на триста от этого взгляда, — даже не думай спрашивать, что это было за имя. Не моей сестры уж точно.

Меня бросило в жар. Да я за всю жизнь столько не краснела, сколько пришлось с начала триместра!

— Я не знала, как подступиться к этому проклятию. Я перепробовала сотни заклинаний, но только измучила несчастного дракона. Мне пришлось пойти на поклон сестре, и там я тоже потерпела поражение. Мы с Бо в два голоса пытались заставить её снять проклятие, но сначала она лишь огрызалась, а потом нехотя призналась, что не знает, как это сделать. Я совсем потеряла веру. Уникальные заклинания, не имеющие контрметодов, — это худшее, что может сделать колдун или колдунья своему врагу. И я вернулась домой ни с чем. Хаку был в подавленном состоянии: он ничего не ел, почти не спал, не двигался. Только слезы текли, почти не переставая.