Лишь звук пролетевшей пули (СИ)

— Намекаете, что я не в свое дело лезу? — усмехнулся Ткачев и буквально из-под руки товарища полковника выхватил ополовиненную бутылку, убирая в шкаф. — Вы бы не увлекались, Ирин Сергевна, а то завтра не встанете.

— Нормально так раскомандовался! — протянула Зимина, возмущенно полыхнув глазами. Однако возражать, как ни странно, не стала. И когда сильные руки легко притянули ее за плечи, даже не подумала вырываться.

— Пойдемте, вам отдохнуть надо, — осторожно-расслабляющие прикосновения теплых рук к спине и плечам, больше не скрытым чисто символической шелковой тканью, с мыслями об отдыхе ну никак не ассоциировались, но Паша, на удивление, сегодня не был настроен проявлять наглость, хотя мимолетно брошенный взгляд был более чем красноречив.

— Смотри, Ткачев, еще немного, и я в тебя влюблюсь, — шутливо пригрозила Ирина Сергеевна, сонно вытягиваясь на постели и утыкаясь носом куда-то ему в ключицу. — Никуда не денешься потом.

— Это вы от меня никуда не денетесь, не мечтайте даже, — засмеялся Паша, прижавшись губами к ее виску. Окинул мягким, но откровенно-горячим, жадным взглядом, тут же осторожно накрыв одеялом — вид приятно разомлевшей после массажа начальницы в этом долбано-провоцирующем кружеве наводил на далекие от платонических мысли, а уж ощущение теплого стройного тела, жмущегося к нему, легкий аромат чего-то волнующе-жарко-пряного, слабый запах алкоголя и тонко-бархатистая кожа под пальцами и вовсе отключали мозги. Не выглядела бы товарищ полковник такой усталой…

Погруженный в приятные мысли, ненавязчиво-собственнически прижимая к себе дорогую начальницу, Ткачев незаметно провалился в сон — в который раз за последние дни совершенно непристойно-счастливый.

***

Волны, наплывая одна за другой — все сильнее, горячей, ярче — захлестывали, накатывали, накрывали. Ира, пытаясь удержаться, судорожно сжала пальцы, задыхаясь от распиравших грудную клетку раздирающе-сладостных вдохов, и тут новая, самая оглушительно-яростная волна подхватила, увлекая, закручивая, опрокидывая и вышибая. Ира медленно открыла глаза, пытаясь прийти в себя от плавной качки окружающей реальности, расплывающейся перед глазами.

— Ткачев, че это вообще было? — волнующе-мягкая хрипотца сбилась прерывисто-смущенными тяжелыми вдохами.

— Ну надо же мне было вас как-то разбудить, — самым невинным образом улыбнулся Паша и тихонько потянул на себя одеяло, в которое начальница вновь вознамерилась укутаться. — Вставайте, товарищ змея-искусительница, кофе остынет.

— Мало того что разбудил, так еще и издевается! — возмутилась Ирина Сергеевна, наугад ткнув его ножкой. Разумеется, не попала, и, сердито вздохнув, вновь уткнулась лицом в подушку, пробубнив: — Отстань, я ужасно хочу спать! В отделе еще проверка эта дурацкая… Не хочу. Не буду. Передай там всем, что я умерла. Или на Марс улетела. Нету меня, короче, — договорила совсем тихо, снова постепенно начиная проваливаться в дремоту. Но бесцеремонные руки, вновь пробравшиеся под одеяло, сосредоточиться на приятных сновидениях никак не позволяли.

— Ну чего тебе еще? — страдальчески протянула Ира, не спеша открывать глаза. — Вот ты не Ткачев, а садюга…

— Девушка, а вы тут полковника Зимину случайно не видели? Ну, которая сотрудников за десять минут опоздания дрючит и на работу с температурой под сорок тащится. А то я боюсь, ее подменили.

— Паша-а, — возмущенное поначалу обращение постепенно приобрело совсем иную окраску, а несчастное одеяло наконец очутилось на полу. — Я тебя убью сейчас… Только пистолет найду и сразу убью…

На работу они, как ни странно, не опоздали.

========== Часть 33 ==========

— … Ну, вообще последние месяца полтора она сама не своя ходила… Психовала, огрызалась, в туалет бегала все время. Я еще пошутила, типа, не беременная ли, так она меня послала…

— … Ой, да не девка, а оторва какая-то, прости господи! Как мать-то ейная за порог, в командировку в смысле, к ей этот хмырь сразу, расфуфыренный такой, при машине…

— … Да мутила она там с одним, симпотный такой, на тачке… Мажор, короче, в универе через дорогу от нас учится…

С Александром и его малолетней Джульеттой пересеклись в обеденный перерыв в парке неподалеку от его школы. Паша, бросив взгляд на трогательно держащуюся за руки парочку, на миг даже пожалел юную дуру, но при воспоминании о вчерашней сцене жалость как-то сразу испарилась.

— Ты сама сказать Сане ничего не хочешь? — без лишних вступлений осведомился Паша, получив в ответ ангельски-невинный взгляд.

— О чем сказать?