Листая Свет и Тени

На балкончике крохотном недоумевал Руслан от собеседника: нездоровая бледность, эта тяжесть в зрачках являли веселью контраст совершеннейший, как о скалу, разбивались бесследно радость и гвалт, казалось, скорей протрезвеет и утихнет весь дом, прислушавшись к диким речам, – Амир ответных услуг не ждал, вынуждают обстоятельства, и просьба такова: стать свидетелем зрелища, кое ни один человек, исключая садистов, не согласится лицезреть по доброй воле. Рок поставьте! восклицали. Давайте слушать рок. Шесть столетий назад в пыльном арабском городишке заживо содрали кожу с азербайджанского поэта Насими, и под улюлюканье нелюдей истязуемый импровизировал стихи. Что за дрянь он курит, так не воняют ни одни сигареты – ну и что нам нужно засвидетельствовать? То же самое, сказал Амир. Танцевали уже все, Мирза, на диво ловко для своей комплекции, Кина, обольстительней вдвойне, швабра с косичкой, уворачиваясь от люстры, и некто в водолазке, что требовал рок; это сумасшедший, изобрел машину времени и предложит прогуляться. Казнь устроится заново – Амир потянулся вновь за сигаретой, но Руслан, памятуя вонь, спешно подставил свои – только очевидцев будет меньше, и, пожалуй, не будут издеваться. В недоумении тягостном, переходящем в раздражение, Руслан, прикуривая в темнеющем воздухе, спросил, кого же будут свежевать. Меня, Амир закурил в свою очередь и поднял лицо, меня.

И тут грянул рок. Тяжелый, свинцовый удар потряс весь дом до основания. Дрогнули оконные стекла. Заматерились соседи. Собутыльники застыли в экстазе. Небо потемнело как-то враз. Обследуюсь: не под наркотиком и трезв. Гости бесились, прыгая, бились о мебель. Стекла буфета дрожали с мольбой. Сухопарая в мини, на ком-то зависнув, дрыгнула ляжкой. Есть справка, что вменяем. Длинный, косу распустив, на балкончик ввалился, выпьем за баб, заявил, хоть они, стервы, мою жизнь под откос пустили. Вывалился. Оператору уплачено. Мирза, почему же мы так бесимся? С отчаяния, Кина, с отчаяния. Я не верю, Руслана не запугать, и вообще он уже иностранец. Так его Амир и не пугает. Что же нам делать? Выпить пива. Баварского. Исполнитель оплачен щедро, и затраты на случай суда, в свидетелях Мирза и Кина, только вот доброволец нужен, без шантажа, как с этими танцорами, на Руслана надежда, и хоть зрелище будет тяжелым, но ведь такого рода просьбы – они последними бывают. Гости лежали едва не вповалку, кто-то в ванной мучительно рвал, стоял Мирза средь валявшихся вдрызг, даже эспаньолка будто съехала набок, вот такие дела – улыбнулся криво – да уж завтра обсудим; Амир вырубил звук, резанула тишина, никогда не думал Руслан, что бывает так тихо, тут Кина приплелась из ванной с отекшей сильно красотой – ты согласился? прошептала – и ты: согласился?! Руслан поглядел на нее молча, минуя Мирзу, окинул взглядом Амира в дверях балкона и встретил глаза – в этот миг и пронзило его понимание всего, ибо до последней минуты думал о розыгрыше, увидел Кины лицо потерянное и поколебался: неужто столь хорошая актриса, но сильней впечатлила его другая деталь, брюки Амира, эти тряпки вместо брюк, подтянутые чуть не до груди, что комично было до слез: выглядящий столь несуразно и на это наплевавший сам может стать объектом шутки, может даже учинить сумасшествие – попросит, скажем, казнить его лютою смертью, – но не будет разыгрывать других; однако и в это мгновение Руслан еще на что-то надеялся, на недоразумение уповал дурацкое, но встретил этот зеленый немигающий взгляд и вспомнил наконец, кого он так напоминает: кота в гостиничном коридоре (и разительной схожесть была) – Руслан оставил все надежды, он ощутил (и примирился), что здравомыслию конец и что так предрешено оно было – поправил галстук, перешагнул через кого-то и вышел.

Глава 3 Смертельные поэты, или Эстафета безумия

Поэт – это тот, кого завтра убьют.

Марат Шафиев

Они поголовно безумны, думал Руслан, вглядываясь в эти лица: диковатые взгляды, время от времени кто-нибудь даст соседу наотмашь по лицу, потом умоляюще зашепчет на ухо. Не менее сотни мужчин на бескрайней песчаной равнине выстроились в затылок друг другу, оборачиваются, спорят, порой меняются местами – видно, в очереди стоят и за место дерутся. Он ближе подошел, снедаем любопытством, и тогда поразился костюмам: тоги, туники, халаты в восточном духе и военные мундиры всех времен, да и шепот (только так и говорили) на невообразимой смеси языков. Впереди виднелось возвышение, и там сгрудилась толпа. Непонятный порыв охватил Руслана: он встал в очередь. Странно, его будто узнали: впереди посторонились, один, второй, подталкивали, уступали дорогу, так через несколько минут оказался он в головах, узрев, к чему стремятся – эшафот, и стоял палач в черной маске. Хотел отпрянуть, но чувствовал десятки ожидающих взглядов в затылок и не посмел. Со странной пустотой в груди шагнул он на ступени помоста…