Листая Свет и Тени

Теплое море ласково приняло мое тело в свои нежные объятья, и я наслаждалась прозрачностью воды, горным пейзажем бухты, безоблачным небом, теплым закатом. Чем ниже опускалось солнце, тем гуще и темнее становился цвет моря. Я заплывала все дальше. Позади меня остались ровные ряды зонтиков и лежаков, красные поплавки буйков, люди уменьшились до микроскопических размеров. Наконец передо мной появилась запретная полоса из пластмассовых колец, похожих на кольца от детских пирамидок, надетых на трос; дальше простирается акватория для лодок, катеров, парусников и прочей водоплавающей техники. У этой черты я поняла, что пришел конец моему путешествию, дальше будет дорога назад, домой, к привычным домашним делам, работе: мысль полетела дальше, а взгляд задержался на чем-то маленьком, барахтающемся на легкой волне. Я подплыла поближе и увидела, как пчелка перебирает лапками, не осознавая всю безвыходность своего положения. Я подхватила ее хрупкое тельце и попыталась устроить его на пластмассовое кольцо в надежде, что она улетит. Пчелка ползла по кольцу в воду. Я стала вращать кольцо в обратную сторону и при этом дуть ей на крылышки, чтобы они побыстрее высохли, но пчелка знала только одно направление – к воде. Поняв всю тщетность своих усилий, я посадила ее к себе в волосы, и уже вместе с ней мы поплыли к берегу.

Во время путешествия пчелка вела себя на удивление спокойно, а я плыла вся преисполненная чувства собственной значимости. Когда мои ноги коснулись дна, солнце скрылось за крышами отелей, цвет воздуха посерел, вода начала чернеть, песок остывал. Мои коллеги по-доброму шутили надо мной и моей спасенной подопечной, которая уверенно сползла с табурета на песок и с неукротимой силой вновь двигалась к морю, как бы я ей в этом не препятствовала. Наконец устав спасать пчелу от смерти, я взяла и унесла ее подальше от моря, посадив в большую кадку с пальмой в надежде, что там она образумится. Прошло минут десять, мы немного поболтали, время от времени посмеиваясь над всеми пролетающими пчелками, и засобирались в отель. Каков же был мой ужас, когда я увидела в кадке с пальмой, что тысячи мельчайших насекомых, похожих на наших муравьев, облепили мою пчелку, и пожирали ее заживо. В маленьком пространстве кадки они выползали отовсюду и толпами устремлялись к ней.

Я схватила уже ставшую моей пчелку, пытаясь освободить ее от этих монстров, но было поздно. Не в силах ничем ей помочь, я бросила ее умирать в песок, раздираемая чувством несправедливости.

Я часто вспоминаю ее, рассуждая о смысле жизни, предназначении, правде и лжи, справедливости и милосердии и не нахожу ответа в себе, кроме одного, что каждый из нас бесспорно получает то, что заслуживает, и жить надо так, «чтобы не было мучительно больно…». Но как?

Мне точно известно, что жить как надо я научусь еще очень не скоро, и окончание моей печальной повести совсем не как у братьев Стругацких, где показан путь для человечества, но это моя «хромая судьба».

Ика Маика г. Уфа, Башкортостан

Мое постижение действительности и ее законов происходило и продолжает происходить с помощью наблюдения за жизнью из недр многих увлечении, специальностей и профессии, таких как: художественная школа, поэзия, подводное скоростное плавание, парашютный спорт и многоборье, журналистика, сознательное родительство, косметология, йога, живопись, многомерная терапия, руководитель фотокружка, раскладчица в «Доме моды», автор и ведущая детских телепередач, художник лаковой миниатюры, вожатая в школе.

Неожиданно для окружающих (но не для себя самой) я стала писать фантастику.

© Латыпова Э., 2015

Стальной Змей и Васька

Писатель сидел в своей комнате на пятом этаже хрущевской двухкомнатной квартиры, расположенной вдоль самого широкого и длинного проспекта промышленного гиганта.

Он сидел, прислушиваясь к словам и обрывкам фраз, поднимающимся откуда-то из глубины к поверхности его осознания. Лист бумаги был исписан ровно наполовину, а кончик шариковой ручки торчал вверх, ознаменовав короткую паузу. Автор был на вершине своего красноречия и фантазии, он был счастлив.

Он дописал предложение, поставил точку в конце строки на самой середине листа и перенес руку на следующую его половину, чтобы начать записывать следующее предложение. Как вдруг холодный ветер сшиб ставни балконных дверей и распахнул их. Он вошел, тяжело и медленно втягивая в себя воздух, обогнул комнату, подкрался, извиваясь, к столу, заполз на него, скрипя, как старый часовой механизм, и весь затрясся, увидев исписанный лист. Ветер судорожно скомкал рукопись прямо перед лицом изумленного Писателя и унес ее с собой на улицу, на прощание он еще раз пробежался по углам и погрозил в воздухе порцией ледяного вихря.

«Стальной Змей!» – успел подумать Писатель и бросился вдогонку. Но как только он коснулся балконных перил, так тут же забыл то, зачем он здесь оказался, он забыл свою историю, которую не успел закончить, и отправился на работу.