Читаем Лісты полностью

Вы мне напісалі такі ліст, што я павінен быў адказаць Вам адразу, але ўсё хацеў паслаць зараз другую кнігу, а кніга ўсё не выходзіла, усё адкладалі. Зараз шлю Вам сваю [кнігу] — Капыскага пра гарады. Трэба сказаць, што негледзячы ні на што, мы рухаемся наперад і зараз стаім сярод людзей як роўныя з роунымі. У Мінску ў навуковых установах процьма розных дачок, пляменніц, сыноў розных вялікіх асобаў, але ёсць і такія, якія працуюць з усяе сілы і даюць вельмі добрыя вынікі.

На жаль, не магу Вам паслаць працу польскай даследчыцы Каменскай пра Урэчскую шкляную фабрыку. Гэта цэлая манаграфія, напісаная вельмі кваліфікавана (у палякаў наогул гістарычная навука стаіць на вельмі высокім узроўні, і яны пішуць рэцэнзіі на ўсе без выключэння артыкулы і кнігі, якія выходзяць у Беларусі і Літве). У Беластоку зараз палякі выпускаюць "Рочнік бялостоцкі", у якім друкуецца шмат матэрыялаў пра Беларусь, у тым жа выданні змяшчаюцца рэцэнзіі, шмат рэцэнзій яны змяшчаюць і ў другіх выданнях. Кнігі Каменскай не маю і сам.

Вітаю Вас, хаця і са спазненнем, з маем і з вясною. Збіраюся паехаць на з’езд пісьменнікаў у Мінск.

Гаўрылу Гарэцкаму ізноў надалі годнасць акадэміка, і ён у лютым ездзіў на сесію акадэміі.

М. Улашчык.

ЯЗЭПУ ДЫЛЕ

[1966 г.]

Дарагі Язэп Лявонавіч.

Быў вельмі рады атрымаць ад Вас прывітанне, бо Вы вельмі даўно не пісалі. Я за гэты час некалькі разоў быў у Мінску, бачыўся з новымі людзьмі, глядзеў некалькі новых спектакляў у тэатры ім. Купалы, у гэту восень упершыню паехаў у Вязынку. Месца там такое, што толькі там і радзіцца паэтам. Я прапаноўваў, каб у той Вязынцы наладзілі штогадовае святкаване Купалы, а разам і ўсебеларускае Купалле. Покуль з гэ­тага нічога не выходзіць, але калі такое надумаюцца рабіць, то лепшага месца, як Вязынка, не трэба і шукаць. На вялікі жаль, хату, у якой нарадзіўся Купала, сапсавалі: паклалі падлогу з дошак, разбурылі старую печ з падпечкам і зрабілі "культур­ную", абшалявалі хату, павесілі мяшчанскія фіранкі і г. д. Разбурылі таксама дом пана Замбрыцкага, у якога арандаваў зямлю бацька Купалы. Наогул, стараюцца.

У Мінску пачалі выдаваць кнігі пра выдатных беларускіх дзеячаў. Першаю ў гэтай серыі выйшла кніга А. Ліса пра Тарашкевіча. Ці маеце вы яе? Калі не маеце. то напішэце ці мне, ці, лепш, самому аўтару (на акадэмію ў Інстытут этнаграфіі). Кніга, праўда, даўно разышлася, але ў аўтара, можа, яшчэ ёсць. У Польшчы выйшла кніга 3. Каменскай аб Урэчскай фабрыцы. Памятаю спрэчкі — ІБК адносна прадукцыі гэтай фабрыкі. У кнізе Каменскай цікавы не толькі тэкст, але і ілюстрацыі, бо, здаецца, ні ў якой другой працы няма столькі малюнкаў прадукцый гэтай фабрыкі.

Наогул, беларуская літаратура, якая панесла столькі страт, зараз узнялася да такой вышыні, пра якую яшчэ гадоў 20 нельга было нават і марыць. Асабліва выдзяляюцца тры празаікі: Мележ, Быкаў і Брыль.

НІНЕ БЯЛЬКЕВІЧ

10 кастрычніка 1966 г.

Ніна,

здаецца ўчора пісаў табе, а сёння яшчэ раз.

Прачытаў у ЛіМе, што вышла кніга А. Ліса пра Тарашкевіча. Гэту кнігу мне купі абавязкова. У № 9 "Полымя" ёсць рэцэнзія на Быхаўца. Я выпісваю журнал, а Зімін (які напісаў рэцэнзію) — не. Будзь ласкава, купі гэты нумар і прышлі.

Напісаў у ЛіМ, што падтрымліваю ідэю стварэння этнаграфічнага музея і прапаную пачаць збор сродкаў (хацеў даць рублёў 100—150, каб падбухторыць акадэмікаў), а заміж таго ліст надрукавалі, а мне прыслалі 4,5 руб. ганарару.

ЯЗЭПУ ШНАРКЕВІЧУ

[1966 г.]

Дарагі Язэп Канстанцінавіч.

Мы такі сустрэліся з Вамі праз 47 год. Памятаю Вас маладым, у кароткім кажушку. Вы гаворыце, што свае мовы і свайго народа нельга саромецца, а трэба любіць, што мы такі ж народ, як і іншыя, што ў нас ёсць свая гісторыя. Усё гэта для нас, хлапчукоў, было надзвычайна новым і дзіўным, бо ўсё наша кароткае жыццё нас вучылі, што беларускасці трэба як мага скарэй пазбавіцца.

3 настаўнікаў школы, якія працавалі разам з Вамі, пазней спатыкаўся толькі з М. Гурскім, з якім у 1931 г. ездзіў у падарож. Да 1930 г. ён быў дырэктарам драматычнага тэатра (за­раз тэатр ім. Купалы). Вельмі мала спатыкаў і сяброў па шко­ле. Брат (стрэчны) з 1920 г. перастаў вучьщца. Першага па спіску ў нашым класе (я быў у трэцім класе) Адамчыка ў 20-я гады спаткаў у чыне лейтэнанта пяхоты, Белановіча ў чыне падпалкоўніка. Антон Чумак працаваў у маленькай газеце, дзе часам друкаваў свае вершы. Званок быў капельдзінерам у драматычным тэатры. Гэта, здаецца, і ўсё.

Зараз былая Багадзельная вул. завецца Камсамольскаю, яна забудавана вялікімі дамамі і ўпіраецца ў галоўны стадыён горада. Наогул Мінск за гэты час вырас у вялікі і прыгожы горад, але горад без мінулага, бо і тое малое, што было з гістарычных помнікаў, амаль цалкам знішчана.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах
Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах

Когда мы слышим о каком-то государстве, память сразу рисует образ действующего либо бывшего главы. Так устроено человеческое общество: руководитель страны — гарант благосостояния нации, первейшая опора и последняя надежда. Вот почему о правителях России и верховных деятелях СССР известно так много.Никита Сергеевич Хрущёв — редкая тёмная лошадка в этом ряду. Кто он — недалёкий простак, жадный до власти выскочка или бездарный руководитель? Как получил и удерживал власть при столь чудовищных ошибках в руководстве страной? Что оставил потомкам, кроме общеизвестных многоэтажных домов и эпопеи с кукурузой?В книге приводятся малоизвестные факты об экономических экспериментах, зигзагах внешней политики, насаждаемых доктринах и ситуациях времён Хрущёва. Спорные постановления, освоение целины, передача Крыма Украине, реабилитация пособников фашизма, пресмыкательство перед Западом… Обострение старых и возникновение новых проблем напоминали буйный рост кукурузы. Что это — амбиции, нелепость или вредительство?Автор знакомит читателя с неожиданными архивными сведениями и другими исследовательскими находками. Издание отличают скрупулёзное изучение материала, вдумчивый подход и серьёзный анализ исторического контекста.Книга посвящена переломному десятилетию советской эпохи и освещает тогдашние проблемы, подковёрную борьбу во власти, принимаемые решения, а главное, историю смены идеологии партии: отказ от сталинского курса и ленинских принципов, дискредитации Сталина и его идей, травли сторонников и последователей. Рекомендуется к ознакомлению всем, кто родился в СССР, и их детям.

Евгений Юрьевич Спицын

Документальная литература
1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука