Лита

Но урфов было много, слишком много, и, хоть армии светлейшей ралу удалось оттеснить их к морю, до обрывов было еще далеко, а силы кончались. Им не победить. Где же Тонта, почему он медлит? Лита увидела, как пал Тордьен – на него набросилось не меньше десятка урфов. Он дрался, как разгневанный бог гор Дот, срывая маски и молотя кулаками, но его повалили и растоптали.

Лита выхватила меч, которым не умела сражаться, вскочила на дуга и направила его вперед. Она что-то кричала, сама не понимая что. Это был вопль горя, вопль отчаянья. Может, она уже потеряла всех, кого любила: и Тордьена, и Харзу, и Солке, и Лангура. Почему она не видит Лангура? Где он? Игра в войну обернулась невыносимой болью, такой, которую не пережить. Она мчалась вперед, прекрасно понимая, что первый же урф убьет ее дуга и самой ей не продержаться в бою долго, но, может, это хотя бы будет не так больно.

Вдруг она услышала какие-то крики за спиной и увидела боковым зрением, как из леса вырвались наконец всадники Тонты, вклинились в битву, снося урфам головы.

И в это же время со стороны гор лавиной обрушились и осадили урфов с тыла воины в странных одеждах. Они были высоки ростом, широки в плечах, но плохо одеты, а вооружены и того хуже – топоры да копья, – но дрались так, будто это их последний день.

– Горный предел! – закричали рядом, и Лита узнала голос Лангура.

Жив! Он жив! Лита направила Ночного Ветра прямо к нему. И только потом до нее дошел смысл слов – Горный предел! Они пришли! На глазах у нее выступили слезы, и она снова закричала. Но то был уже боевой клич предводителя воинов, тех, кто победит, потому что по-другому – быть не может.

И вся ее армия откликнулась, закричала в ответ. Маски урфов летели на землю, урфы выли и отступали к морю, теснимые всадниками, лучниками, воинами всех пределов, объединившимися, чтобы спасти свою землю.

К ночи все было кончено. Те из урфов, кто не погиб от стрелы и меча, были сброшены со скал в море, и Айрус приняла сей дар, унося тела в глубину. Лита зажгла факел и обходила поле боя. Она искала Харзу и Солке, но не находила. Она видела, как Виса вытаскивает из-под мертвого урфа какого-то парня, как Тонта плачет над убитым Ялу, как Глен закрывает глаза Тордьену.

Наконец она нашла Солке. Он лежал на самом краю поля, черный от крови, вцепившись зубами в стонущего урфа с разодранным животом. Лита выпустила стрелу урфу в горло – такие раны залечить невозможно. Она села перед Солке на колени и погладила его по голове.

– Ты бог, – сказала она. – Ты не можешь умереть. – И заплакала. – Солке, не оставляй меня!

Она уткнулась ему в шею. Вокруг ходили люди, искали среди павших дорогих себе людей. «Они потеряли отцов и сынов, а я оплакиваю собаку», – подумала Лита и поднялась с колен. Она попробовала взять Солке на руки, но ей не хватило сил. Кто-то за ее спиной подхватил его, поднял.

– Пойдем, Тимирилис. Время победы и время скорби.

Лита всхлипнула, прижалась к плечу Лангура, спросила:

– Ты не ранен?

– Не знаю. У меня болит все тело.

– Тордьен погиб.

– Да.

– И Ялу.

Лангур не ответил.

– Может, это было все… зря? – она подняла на него глаза.

Лангур покачал головой.

– Тебе надо отдохнуть, Тимирилис. Это был тяжелый бой…

– Знать бы, что он последний…

– А потом – принять у своего костра горцев и поблагодарить.

– Да, – кивнула Лита. – Если бы не они…

Так они дошли до лагеря, куда уже стекались воины, помогая раненым добраться до костра Рии и ее помощниц.

– Принесите мне воды, – попросила Лита, закатывая рукава.

– Тимирилис, ты очень устала, тебе надо отдохнуть!

– Нет, Лангур, очень много раненых. Надо выкопать могилы убитым и помочь тем, кому мы еще в силах помочь.

– Ты с ног валишься!

– Мне будет легче, если я займусь чем-то сейчас. И я все равно не смогу уснуть. Ты можешь… Можешь отнести Солке в мой шалаш?

– Да.

Всю ночь Лита помогала раненым. Делала отвары, промывала раны, накладывала шины, утешала, зашивала, закрывала глаза навеки тем, кто не успел дождаться помощи. Она ловила на себе тревожные взгляды Рии и других женщин, но делала вид, что не замечает их. Она так сосредоточилась на деле, что боль утраты чуть притупилась, отошла на второй план. Наконец усталость взяла свое, и Лита побрела в шалаш. Она легла рядом с мертвым Солке и уснула тяжелым сном без сновидений.

Ее разбудили около полудня. Харза растормошил ее, сказал:

– Время похорон, Лита. Пойдем.

Она вцепилась Харзе в руку: он жив, жив, жив. Потом села, потерла глаза. Увидела, что Солке нет рядом. Посмотрела на Харзу.

– Всех погибших отнесли к общей могиле. Так надо, Лита. Мы похороним его с остальными воинами, как героя. – Он сглотнул. – Он спас мне жизнь, но даже если бы нет… Не думай, что я отношусь к нему как к чужому.

Лита вспомнила, как Солке не мог выбрать, за кем ему идти, когда она вернулась в дом Вальтанаса после своей казни, и кивнула. Потом они с Харзой вышли из шалаша.

Часть четвертая Храм Всех богов