Литература факта и проект литературного позитивизма в Советском Союзе 1920-х годов

Уверенность в том, что технические инновации могут изменить социальные формы жизни, можно считать политическим убеждением леволиберального модернизма[788]. Однако здесь же можно увидеть более глубоко залегающую материалистическую эпистемологию и убеждение в том, что внешние формы – социальные или архитектурные – определяют природу внутренних. Именно поэтому на место духовного обновления должны прийти технические инновации, а обновление форм жизни должно начаться именно с видимого и осязаемого мира. Воля к овнешнению пронизывает и практику советских конструктивистов, и интуиции немецкоязычных теоретиков этого периода. Так, Родченко, Брик, Третьяков делают все больший акцент на материально-технических аспектах практики «работников искусства», а Беньямин не отрицает наличие «внутренней» тенденции или «содержания», но настаивает на большей важности «скелета», или технической конструкции, в которой существует практика автора как производителя. Наконец, аналогичное намерение реформировать не только публичные, но и приватные формы жизни (которое часто снисходительно приписывается только варварству советских авангардистов[789]) питает и левое крыло Баухауса и Венского кружка. Общество друзей новой России и Общество друзей научной картины мира[790] существуют в одни и те же годы, в одних и тех же немецкоязычных городах и имеют пересечения в персоналиях – особенно это становится заметно, к сожалению, тогда, когда эти круги уже приходится называть «людьми одного костра»[791].

Однако при таком экспансионистском охвате технократического марксизма и забот о рационализации языка этот общий для научной философии и нового искусства «интернациональный стиль» обнаруживал некоторые сбои в методологии. Нейрат стремился придать логическому позитивизму Венского кружка определенную визуальную форму – в рамках своего проекта ИЗОТИП[792]. Будучи убежден, что простые иконические изображения более полезны в образовании масс и международной коммуникации, Нейрат предлагает использовать нейтральный язык, независимый от национальных специфик и полезный в борьбе с фашизмом[793]. «Слова разъединяют, изображения объединяют»[794]. Из простых, как протокольные предложения, строительных элементов должны были составляться все более сложные выражения. Эта интернационально-конструктивистская чувствительность близка как Баухаусу, так и Лефу, однако, как можно заметить по примерам самого Нейрата («уголь», «рабочий», «машина»), легче всего такой прозрачной репрезентации поддаются объекты материального мира, но уже несколько сложнее дело обстоит с тем, что не поддается остенсивному определению.

В одном мысленном эксперименте Витгенштейн, которого принято относить к правому крылу Венского кружка и который явно реагирует на высказывание Нейрата[795], предлагает:

Представим себе язык, <который> должен служить делу установления понимания между строителем А и его помощником В. А использует при строительстве детали разной формы: имеются кубы, столбы, плиты и балки. В должен подавать А детали, причем в том порядке, в котором они нужны А. С этой целью они используют язык, состоящий из слов куб, столб, плита, балка. А выкрикивает их; В приносит ту строительную деталь, которую он выучился приносить на этот выкрик <…> Важная часть упражнений будет состоять в том, что учитель указывает на предметы, обращает на них внимание ребенка и при этом произносит некоторое слово; например, слово плита произносится с одновременным указанием на предмет соответствующего вида. <…> А слова это и туда также выучиваются указательно? <…> А как обстоит дело с цветовыми образцами, которые строитель А показывает помощнику В, – принадлежат ли они языку? <…> Когда мы говорим: «Каждое слово языка что-то означает», то этим пока не сказано решительно ничего[796].