Литература как социальный институт: Сборник работ

Однако эта генерализующая функция культуры (и, соответственно, литературы) в 1950–1960‐е гг. трактовалась социологами литературы весьма натуралистически. Институциональная роль культуры – ее предметные значения – не отличалась от ее методологического значения – быть аналитической функцией концептуального механизма в структуре объяснения. Тем не менее объективированный («символический») характер интерпретации культурных форм сделал возможным исследование их как явлений вторичного порядка уже средствами социологии. Данные контент-аналитических или иных статистических способов обработки литературного материала теперь не служили эмпирической аргументацией для литературоведов или литературных критиков, а представляли собой специальный, подготовленный для конкретных исследовательских целей, инструментарий для последующего теоретического анализа. Примером может служить работа Г. Вилленборг «О немецких героях: анализ содержания романов Карла Мая»[210]. Теоретическому анализу ценностных конфигураций в романах К. Мая предшествовали статистический анализ типов действия романных фигур и фиксация декларируемых ими и оперативных ценностей. Динамическая организация романов конституируется действием неформального, «харизматического» лидера и членов общины, признающей особый дар вождя; эти действия имеют целью установление социального порядка (морального смыслового порядка) в пространстве социального «ничто» (Дикий Запад) или внесение своего «нормального» разумного порядка в чужой (восточные романы). Демонстрация декларируемых и оперативных ценностей и норм обеспечивала значимость основных механизмов идентичности в социальной системе ранних периодов индустриального общества (инструментализм в способах ориентации, партикуляризм символических общностей – например, национальной солидарности – и критериев действия, авторитаризм и т. п.). Подобные системы культурно-идеологических значений Г. Вилленборг соотносит с концепциями Р. Дарендорфа об идеально-типических формах конформного поведения на различных стадиях социального развития и специальными предметными социологическими исследованиями Т. Парсонса о донацистской Германии. Переводя из плана символического и фиктивного в конкретно-исторический план вильгельмовской Германии, Вилленборг отождествляет принципы, воплощенные в романах Мая, с исторической формой и идеологией авторитарного государства, лишенного эротических, экономических, партийных и других приватных, индивидуальных потребностей и качеств. С другой стороны, все декларируемые партикулярные, частные, индивидуальные ценности героев К. Мая и отсутствие универсалистских, договорных, конвенциональных ориентаций и ценностей являются симптомами и характерными элементами авторитарного общественного порядка. Образцы поведения, символически демонстрируемые героями, указывают «нормальному человеку» «инстанцию», которая является «действительностью нравственной идеи», ориентирует, чтó есть добро и зло, утверждает, что праведности, честности и преступлению всегда будет воздано должное.

Сопоставляя прозу К. Мая с ее позднейшими киноверсиями, телеэкранизациями и адаптациями, а также с современными американскими вестернами, Г. Вилленборг отмечает в них изменение ценностных структур главных героев, ослабление партикуляризма и харизматического авторитаризма, т. е. инфильтрацию в уже готовую ткань произведения сегодняшних стандартов представлений.

Таким образом, функциональное значение «социального» как основания для объяснения собственно литературных моментов в исследованиях подобного типа перешло к соответствующим социологическим теориям, которые, теряя здесь гипотетичность и проблематичность своего предметного содержания, выступают как нормы познанной реальности, удостоверяя своей объясняющей способностью собранный, однако аморфный и неинтерпретированный материал. Иными словами, заимствованные теоретические положения, игравшие в структуре «своей» предметной сферы методическую роль регулятива в интерпретации материала, здесь получают вместе с тем и значения критериев познанности, качества познания[211].