Литература как социальный институт: Сборник работ

Их методологическое значение, в той мере, в какой это видно из конкретной работы Тынянова, заключалось в том, что они чисто регулятивно указывали на выход за пределы генерализуемой единицы анализа – конструкции, приема, заставляя искать в «ближайшем» ряду основания ее объяснения. Понятно, что под «ближайшим» (поскольку теоретически не определенными остаются основания объясняющей процедуры) дóлжно понимать общепринятые нормы организации культурного материала через членение и иерархизацию его с помощью подобных пространственных метафор. (См. аналогичный ход при использовании принципов временнóй организации культурных значений – метафор «старших» и «младших» литературных направлений и т. д.) В некоторых случаях Тынянов демонстрирует понятийно никак не обосновываемую и методологически не отрефлексированную, не объясняемую переводимость одного типа метафор на другую: так, в «Литературном факте» уравниваются метафоры «центра и периферии» литературы и «старшего и младшего» (ПИЛК, с. 257–258). Отсутствие теоретической эксплицированности вообще нередко компенсируется в науке обращением к такого рода символическим классификациям и эвристическим аналогиям обыденного опыта. Их суггестивность и как бы объясняющий потенциал оказываются чрезвычайно велики именно в силу того, что они представляют фундаментальные принципы организации культуры.

Результативность и продуктивность использования подобных метафорических конструкций определяются возможностью с их помощью ухватывать эмпирический материал истории, т. е. наполнять их семантикой, актуальной в языке современников. Понятно, что фондом подобных смысловых образований будет для Тынянова «речевая деятельность», которая методологически и предметно играет для него роль, схожую с аналитически конструируемым понятием «культура» (используемым в истории, социологии, культурологии в безоценочном смысле: как потенциальный ресурс, т. е. агрегация или система генерализованных значений, из которых реконструируется смысловая структура социального взаимодействия). Аналогичную роль объясняющего основания, но только на этот раз для смены конструктивного принципа, играет идея «литературного быта» (характерно, что он, «быт», опять-таки «соотнесен с литературой прежде всего своей речевой стороной») (ПИЛК, с. 278).

Тем самым ценностные ограничения теоретической работы вновь предопределяли обращение к «самому» историческому материалу, причем в последнем отбирались именно те факты, в которых социальные (актуальное действие) и культурные (потенциальный ресурс смысловых, мотивационных, значений действия) аспекты не разведены. Так, для иллюстрации категории «литературный быт» используются такие ситуации литературного взаимодействия, которые в принципе ограничены непосредственными контактами участников. Ролевыми компонентами партнеров здесь и исчерпывается литературная культура. И, напротив, в таких культурных формах, как шарада, буриме, эпистола и т. п., легко усматриваются их социальное авторство и адресация. («Факт быта оживает своей конструктивной стороной» (ПИЛК, с. 268).)

В строгом смысле подобные формы работы, в противоречии с выдвинутыми системно-функциональными предпосылками, характеризуют сравнительно-типологические методы историка. Причем по своему логическому смыслу содержательные образования и конструкции, выражаемые основными понятиями Тынянова, являются так называемыми «акаузальными идеальными типами».

Таким образом, концептуальная и понятийная аморфность теоретических построений Тынянова обусловила блокировку воспроизводства группы в иной обстановке, при новых определениях литературной и социально-культурной ситуации учениками основателей ОПОЯЗа. То есть изменение одного из двух компонентов конструкции группы (а ими являются символическое значение теории как основа групповой солидарности и согласованное определение текущей ситуации как предпосылка методологических проекций на историю) повлекло за собой – при недостаточной разработанности второго компонента – растворение группы как исследовательского целого. Можно думать, что этими же обстоятельствами определились затруднения и особенности последующей рецепции теоретических идей Тынянова, их конвергенция с противоположными по сути подходами.