Литература как жизнь. Том II

Хоть минули и счастье и слава,
И звезда закатилась моя,
Ты одна не взяла себе права
Поносить и тревожить меня;

Ты одна не шатнулась душою,

В нежном сердце твой брат не упал,
И любовь, столь ценимую мною,
Я в тебе лишь одной отыскал.

Перевод Ольги Чуминой.

Биографы Байрона, изучавшие историю уничтожения мемуаров, сошлись на том, что узкий круг причастных, выражая заботу о посмертной репутации поэта, на самом деле преследовал свои интересы. Ближайший друг поэта высказался за уничтожение мемуаров, которых он не читал, но заведомо знал, что личные признания всегда нескромны, скандал мог отразиться и на его репутации – члена Парламента. Издатель Меррей-Второй подозревал, что биограф поэта, Томас Мур, обладатель рукописи и единственный, кто противился уничтожению мемуаров, намеревается их сбыть издателю-конкуренту. Вот и решили, уж пусть лучше никому не достанется. Разодрали две переплетенные тетради и предали огню, остался клочок с обрывком фразы.

Однако на долю Джона Меррея-Шестого из байроновского рукописного наследия осталось предостаточно, он выпустил двадцать два тома переписки поэта, но ему всё казалось мало. «Ищите письма Байрона у вас в стране, ищите!» – повторял Шестой снова и снова во время нашей беседы, имея в виду, что осталось ещё много невы-явленных русских корреспондентов Байрона. Со своей стороны я рассказал, как ездил верхом через Иславское. Это – подмосковное село в имении Трубецких, где гувернанткой жила мимолетная любовь Байрона Клер Клермонт. Однажды проезжал я по косогору, по которому Клер прогуливалась. Загляделся на округу, упоминаемую в её дневнике, задумался, затянул повод, конь прянул назад, и поползли мы вниз, мы – с лошадью. То был «Зверь», но в тот раз «людоед» (так называют лошадей, бросающихся на людей) был потрясен моей небрежностью, прямо-таки ошеломлен, не сразу опомнился и не сделал попытки со мной расправиться. Стал я осматривать жеребца, не поцарапался ли он, а конь, глядя на меня, хмыкнул, будто хотел сказать: «Ну и ездок!».

Преследовал я, повествуя, особую цель. Было мне известно, что издатель многотомной переписки Байрона выпустил богато иллюстрированный том «Лошадь в искусстве». И книга была показана, но, увы, мой замысел реализовался не дальше пределов, обозначаемых проговоркой «И помажут, и покажут, а покушать не дадут». А книга головокружительная.

При упоминании Иславского Шестой насторожился. У Трубецких за обеденным столом англичанка изо дня в день слышала разговоры о Байроне, но никто не знал её тайны. Поэт, занимавший сознание русских хозяев английской гувернантки, был отцом её ребенка, девочки, угасшей в раннем возрасте. Клер Клермонт вращалась в кругу друзей и родственников Пушкина, находилась недалеко от села, которое наш поэт считал своей родиной – «мое Захарово», она часто слышала имя Pushkin, однажды написала в дневнике то же имя по-русски. Пела романсы на пушкинские слова, «Элегию» и «Черную шаль».

Дневник Клер Клермонт был издан не фирмой Мерреев, но Меррей-Шестой во время нашей беседы порывистым жестом открыл ящик своего письменного стола, откуда извлек копну волос цвета вороньего крыла, то ли парик, то ли натуральные волосы Клер Клермонт. Уточнять, что это за волосы, я не решился. На прощание Шестой повторил: «Ищите письма Байрона, ищите!».

Перевод дневника Клер Клермонт опубликовал академик Алексеев. Михаил Павлович доискался, что она и есть та самая Дочь Альбиона, предания о которой докатились до Чехова, начинавшего свою врачебную службу неподалеку, в Звенигороде.

На воздушном океане,
Без руля и без ветрил,
Тихо плавают в тумане
Хоры стройные светил…

«Всё бывает».

Мелвин Ласки.

В тот же день я без машины времени переместился на своих двоих в современность, в редакцию литературно-политического журнала «Encounter», где имел беседу с Мелвином Ласки, главным редактором. Редактор «Энкуантера» находился под большим впечатлением от визита Виталия Коротича, который некогда к нему же приходил отъявленным сталинистом, а недавно заглянул ярым сторонником буржуазной демократии, и они поговорили по душам. «Всё бывает», – комментировал Мелвин Ласки, известный своим утверждением, будто он понятия не имел о том, что издаваемый им журнал субсидируется Конгрессом борьбы за культуру, организацией, учрежденной и находившейся под опекой ЦРУ. Существует и негласная лига согласия под лозунгом «Волки волков не едят» и «Ворон ворону глаз не выклюет».

На правом и левом фронте

Эдит и Питер