Литературная классика в соблазне экранизаций. Столетие перевоплощений

Все заканчивается ни шатко ни валко: без поезда, без суицида, без трагедии. У детей есть мать, она жива и живет с любимым мужчиной, который пока ее не бросил. Развода тоже пока нет – наверное, он никому не нужен, этот развод. Никого не волнует общественное мнение, и общественное мнение тоже не волнуется насчет Анны и ее положения (разве что Лида кривит губы при упоминании о непутевой женщине, но ее активность вокруг Алексея результата не дает), все могут ходить всюду, хоть в театр, хоть в оперу, хоть в цирк: это никого не касается.

Зрители так и не узна́ют, куда и на какой срок улетела Анна с коневодом и малышкой; что за человек этот коневод – в картине у него всего несколько фраз; непонятно, как устроится жизнь ее мужа и сына. И, конечно, совершенно не ясно, почему, не имея никаких препятствий, она оставила Сережу, не взяла его в новую жизнь: ведь страдания толстовской Анны – во многом из-за тоски по сыну, из-за невозможности жить с ним вместе, ведь и Вронский был как будто не против.

По поводу религиозного (скорее, псевдорелигиозного) финала картины мнения разошлись. Быть может, авторы фильма действительно думали о воцерковлении бедолаги мужа и мальчика как о выходе из житейской беды. Но вот мнение зрителя: «Отдельное разочарование – финал, подчеркнуто православно-религиозный. Странный, поскольку ничего в этом фильме не намекает, не ведет к такому развитию событий. Кажется, что эту инородную вставку взяли по чьей-то указке, услуживая чьей-то воле, поскольку фильм спокойно мог обойтись без нее. Вставка эта даже не про истинную веру, а про веру показательную, с рассуждениями на тему и омыванием в холодной воде. Не понятно, зачем эта линия в фильме про трагедию современных горожан, к которой церковь не имеет отношения»[455].

Светлана Проскурина не раз утверждала, что ее картина не имеет ничего общего с романом Толстого – совпадают только имена героев. Глядя на то, какое небольшое место занимает в ее фильме «Вронский», этому можно и поверить. Здесь коневод – условный соблазнитель и условный покоритель сердца Анны: она уходит от красивого, любящего, доброго, заботливого, всепрощающего мужчины в неизвестность, к мистеру икс, о котором картина так и не высказала ничего определенного (он как будто любит Анну, страдает и плачет в роддоме, сдает для нее кровь). Но почему он не настоял, чтобы Сережа уехал с ними? Был против? Невзлюбил мальчика? Фильм ответа не дает.

Реплика Анны: «Я жить хочу» – может означать только одно: она хочет чего-то иного, чем то, что есть, неизведанного, нового. «До свидания мама» – картина с более чем открытым финалом: во-первых, «до свидания», а не «прощай», во-вторых, поиски нового вряд ли ограничатся тренером по верховой езде, в-третьих, самокритичная реплика: «Я шлюха, и мне это нравится» – говорит о многом; не всякая женщина, порывая с мужем, отцом своего ребенка, скажет такое, даже если думает о себе именно так. Во всяком случае, толстовская Анна так сказать не могла бы.

В «Анне Карениной» без поезда отсутствует не только поезд, не только опиумные капли, но и линия Левина и Кити – то есть нет противовеса счастливого союза союзу несчастному. Есть разрыв внутри одной семьи, но какая из двух половинок обретет счастье, а какая останется навсегда несчастной – сказать трудно. Нет в этой картине ни «отмщения», ни «аз воздам».

X

Долгожданная отечественная экранизация романа Л. Н. Толстого, ставшая 33-й киноверсией главной любовной истории XIX века, вышла с убедительным подзаголовком при основном названии: «Анна Каренина. История Вронского» (2017)[456]. Жанр картины ее режиссер Карен Шахназаров определил тоже с новым акцентом: прежде всего это «военный роман», а уже потом драма. История несчастья, которая случилась в семье Карениных, всепоглощающая страсть жены к другому мужчине, адюльтер, любовное охлаждение мужчины, суицид запутавшейся женщины под колесами поезда, где она нашла свою смерть, желая отомстить любовнику и наказать его, – все это рассказано и показано глазами героя-любовника.