Литературные портреты: Искусство предвидеть будущее

«Быть может, в этом рассказе придуманного не меньше, чем в его костюме», – добавляет Гонкур. Но нет! Почти все правда. Что же касается «Околдованной», это был непревзойденный шедевр. Испытав глубокое впечатление от рассказов, слышанных ребенком в Валони, он сохранил влюбленность в Сен-Совер, в пейзажи и характеры родной Нормандии. Она его духовно питала. Невозможно наблюдать без волнения, как, сопровождая Белого ангела в поездке по солнечному югу, он вздыхает о краях, где «из влажных завес туманных небес… солнце задумчиво блещет»…[620] «Все, что я вижу, – пишет он, – обращает мое сердце к родине, которую в детстве я жаждал покинуть с лихорадочным нетерпением. Рожденный близ свирепых волн Ла-Манша, зеленого, как пастбище, я не люблю это море, похожее на оливковое масло…» Красавицы Прованса заставляют его сожалеть о нормандках времен молодости: «Где вы, пышные, сияющие глянцем шиньоны моих нормандок? Оставшись без шиньона, женщина потеряла навершие шлема».

Он до самого конца любил возвращаться в Сен-Совер-ле-Виконт и Валонь – ведь это «земля тех, кого я боготворил и кого уже нет, город призраков, что не дают мне покоя: всю жизнь они со мной, в моей душе». Здесь за каждой дверью подстерегало его внезапное, как мушкетный выстрел, воспоминание. Он писал молодой приятельнице: «Пришлите же мне сплетен про Сен-Совер. Они напомнят мне, что и я оттуда, вернее, – о печаль! – что я был оттуда». Там он страдал, потому что «альков детских воспоминаний продан и разворочен», но по ночам по-прежнему слышал на пустынных улицах бесшумные шаги невидимых шуанов. И когда мы бродим по городу, который он вместе с собой ввел в бессмертие, нам тоже за каждым поворотом видится героический призрак Коннетабля словесности[621] – исполин в полный рост, расправивший крылья своей великой души.

Анатоль Франс, или Юмор и чувство меры

При жизни Анатоль Франс пользовался всеобщим признанием, однако после смерти отношение к нему часто бывало несправедливым. Нельзя не вспомнить в связи с этим жестокий памфлет под названием «Труп»[622]. Гуманизм Франса, его ирония и даже его сострадание к людям вызывали у ожесточенного и непримиримого поколения только раздражение. Его поиски гармонии не интересовали стилистов, которые искали диссонанс и ломаную линию. А ведь он в свое время тоже был бунтовщиком, но бунтовщиком умным и совестливым, а эти качества были уже не в чести. В период между двумя мировыми войнами его читали все меньше и меньше. Сегодня у него появилось много новых читателей. Некоторые его книги, выпущенные карманными изданиями, нашли огромную читательскую аудиторию. В Англии готовится новое издание его произведений. Похоже, время испытаний для господина Бержере[623] закончилось.

Жан Левайян, профессор университета в городе Нанси, написал огромную, на девятьсот страниц, монографию об Анатоле Франсе, которую я прочел с наслаждением[624]. Хотя эту книгу нельзя назвать биографией, главные моменты жизни Франса автор описывает точно (впрочем, без лишнего педантизма) и с большой симпатией. История французской мысли между 1860 и 1920 годом переплетается в ней с повествованием о земной жизни писателя, о его скептической и мятущейся душе. В этой работе выявлены источники его творчества, подчас совершенно неожиданные. Вместе с тем автор проливает свет на неповторимый вклад Франса в литературу.

В самом начале мы узнаем, что детство и отрочество Франса, так же как и в случаях Стендаля и Бальзака, отмечены горечью обманутых надежд. Его отец, Ноэль Франс, издатель и книготорговец, исполненный почтения к своим богатым клиентам, был легитимистом и милитаристом. Мать – смиренная, болезненная, набожная женщина, обожавшая сына, – с самого начала воспитывала своего единственного ребенка в духе ревностного католицизма. Этот ребенок, чье детство прошло в Париже, в стенах издательства на берегу Сены, был совершенно не знаком с природой, что позднее сформирует его образ мыслей – горожанина и книгочея. Голубовато-зеленые воды Сены станут для него символом эфемерности всего на свете. В коллеже Святого Станислава он получает классическое образование с некоторым уклоном в богословие. Почти все его товарищи происходят из богатых и знатных семей, и он чувствует себя униженным. Во Франсе есть нечто от Пьеданьеля[625], точно так же, как нечто от Жюльена Сореля было в Стендале. Он покидает коллеж, который на всю жизнь сделал его бунтовщиком. Стоит также упомянуть о юношеской страсти Франса к актрисе «Комеди Франсез» Элизе Девойо, которую он обожал издали. Юноше приходилось подавлять свою чувственность, и потому в его творчестве позднее появляются образы капризных и сладострастных актрис.