Литературные портреты: в поисках прекрасного

Самоубийство уже присутствовало в «что бы ни случилось»: и все же этот человек любил свою жизнь и фанатично держался себя самого. Может быть, поэтому он и убил себя.

Для других персонажей Мальро мысль о смерти вызывает навязчивую идею убивать. Эта жестокость возникает в основном у униженных. «Сильное унижение приводит к отрицанию мира. Только упрямое пролитие крови, наркотики и неврозы насыщают такие одиночества». Немец Кляйн в «Завоевателях» дрожит от ненависти. «Не всегда страдать одним и тем же. Я вспоминаю один праздник, который когда-то видел… Ах! Несколько раз пальнуть из револьвера, чтобы разбить эту… не знаю, как сказать, эту… улыбку, что ли. Видел бы ты рожи этих людей, никогда не сидевших без жратвы! Да, дать бы им понять, что существует такая штука, как человеческая жизнь». И еще: «Революция, что это такое? Я тебе скажу: никто не знает. Но прежде всего, слишком уж много нищеты, не только денег не хватает, но… богатые-то живут, а другие – нет».

Это не жалость, чувство, малодоступное героям Мальро, которое многие из них презирали бы. Это необходимость отвоевать для себя и для других чувство человеческого достоинства. «Что вы называете достоинством?» – спрашивают у Кио («Удел человеческий»). Он отвечает: «Противоположность унижению». Это отнюдь не плохой ответ. Достоинство – это самоуважение и возможность требовать уважения от других. Отсутствие уважения перерастает в унижение, которое в свою очередь вызывает терроризм.

Хонг («Завоеватели») избавился от нищеты, но не забыл ее уроков и окрашенную бессильной ненавистью картину мира, которую она ему показала. «Есть только две расы, – говорит он, – нищие и все остальные». Он сделал открытие, что не столько ненавидит счастье богачей, сколько завидует их самоуважению. «Бедняк, – говорит он еще, – не может себя уважать». Он не испытывал бы такого чувства, если бы, как его предки, верил, что существование не ограничивается земной жизнью. Но в это он верить перестал. Участь человеческая представляется во всей своей абсурдности, и он цепляется за то, что ему остается: за ненависть. Он ненавидит идеалистов, потому что они хотят все уладить. Хонг не хочет, чтобы все уладилось. Он анархист. Это экстремальное состояние человека, сознающего свою абсурдность. Среди них есть и творческие натуры. Они-то и прибегают к действию.

II. Авантюры и поступки

«Жизнь – всего лишь камень, брошенный в океан, но, если об этом знаешь, ставишь все на его траекторию». Впрочем, есть тысячи способов рисковать и тысячи видов приключений. Молодой Мальро выбрал революционную борьбу. Не потому, что он верил в коммунистическую революцию. Он никогда не рассуждал как марксист. Некоторые из его героев – коммунисты: Бородин, Кио. Отец Кио, Жисор, говорит: «Мне не хочется ехать в Москву. Марксизм перестал жить во мне. Для Кио это был волевой выбор, для меня – неизбежность». (Здесь нет отрицания марксизма, на жаргоне того времени это называлось «демистификация».) Гарин не захотел вступать в партию, зная, что не сможет соблюдать ее дисциплину. «Его привлекали образ действий и мятежный дух большевиков, но доктринерский словарь и догматизм приводили его в отчаяние». Гарин не любит народ. Конечно, он предпочитает бедных людей богатым потому, что они более человечны. Но в них он чувствует образ мыслей побежденных. «Я прекрасно знаю, что, как только мы вместе победим, они покажут свою низость».

Героев Мальро больше интересуют действия, а не доктрины. Конечно, идейно они отличаются друг от друга. Причем в гораздо большей степени, чем это признавалось. Один критик (Андре Руссо) написал: «Персонажи Мальро настолько нежизненны, что сразу стираются из памяти читателя. От Гарина или Винсента Бергера в моей памяти остались только силуэты, рассуждающие с бомбой или револьвером в руках и метафизикой в мозгах». Я не разделяю этого ощущения. Гарин незабываем, террорист Хонг внушает ужас, идеалист Ченг-Дай удивительно человечен и тонок, чета Кио – Май трагически проживает свою странную любовь, великий делец Ферраль – мощная фигура. Но все эти люди вовсе не хотят преображать свою волю в мысль. Им необходимо проявить себя вовне, уйти от своего абсурдного сознания. Приключения – их алиби. Риск – их стихия. «Как всякое сильное ощущение, опасность, исчезая, оставляла его опустошенным, он снова стремился к ней». Эта фраза относилась к Чену, персонажу «Удела человеческого», но взгляните, как она подходит самому Мальро, который, едва избежав одной опасности, бросается на поиски другой и покидает интернациональную бригаду, чтобы вступить во французское Сопротивление.