Литературные портреты: волшебники и маги

А рядом с этим написанным яркими красками портретом (цвет лица ярко-красный, почти с фиолетовым отливом) трогательная пастель: грациозный, миниатюрный, женственный мальчик, абсолютно не похожий на своего знаменитого отца. Воспитанный женщинами, юный Хорас Уолпол манерен, скептичен, умен, деликатен. Отец-министр обеспечил ему синекуру, должность в казначействе, при этом неплохо оплачиваемую; в чем состоят его обязанности, Хорас не знает, зато это приносит ему от четырех до пяти тысяч фунтов стерлингов и избавляет от заботы о хлебе насущном. Благовоспитанный бездельник с прекрасными манерами. Английское общество той поры – общество закрытое и в высшей степени высокомерное. Разумеется, как всякий светский человек, он богат, получил классическое образование, а семейство обеспечило ему место в парламенте. У него отменные манеры, он остроумен и все же не похож на представителя французского светского общества того времени. У Хораса Уолпола и салона мадам Дюдеффан различные тональности, и любое чуткое ухо сразу распознает диссонанс. Изрекать в течение всего вечера остроты, даже если они и впрямь удачные, по мнению Уолпола, несколько вульгарно. Позднее некто Браммелл[81] скажет, что быть хорошо одетым означает не привлекать к себе внимание, а Хорас Уолпол считает, что незаметен должен быть ум. Браммелл заставит слуг надевать свои новые платья; полагаю, Хорас Уолпол охотно заставил бы собственного лакея «изнашивать» свои остроты. Он полагал вещь красивой, если видел в ней естественную небрежность. У него, разумеется, прекрасный слог, но он не спешит обнародовать свои записки. Признак хорошего тона – быть дилетантом. Единственные дилетанты, которых он признает, – это мадам де Севинье[82] и Гамильтон[83] – автор «Мемуаров графа де Грамона». К мадам де Севинье он питает особую слабость, называет ее Нотр-Дам-де-Ливри и более всего признателен ей за то, что весь свой талант она, как и он, вложила в письма. Итак, Уолпол сам создал образ Уолпола и сам счел его очаровательным – это образ человека с прекрасным вкусом, эгоистичного, остроумного, оригинального, но не слишком (в оригинальности он тоже предпочел остаться дилетантом), совершенно пустого и преисполненного высокомерия. На свет и на жизнь он смотрит с веселым презрением. Определив, к большому собственному удовлетворению, стиль своего персонажа, он старается по возможности более не касаться этого эскиза, дабы невольно не разрушить очарования.

У Хораса Уолпола много друзей среди женщин, по преимуществу немолодых, с которыми он обменивается знаками внимания, стихотворными приветствиями, и никогда ни тени чувственности не потревожило его покоя. Дабы убить время, он занимался садом – довольно легкомысленное занятие, вполне приличествующее его образу. В Англии – эпоха ландшафтных садов, в моде причудливые аллеи и искусственные холмы, бросающие вызов четкости и правильности регулярных французских парков. Уолпол – истинный арбитр вкуса в этом искусстве, о котором даже написал небольшую книгу, ибо это сюжет, достойный пера истинного джентльмена. Затем неподалеку от Ричмонда он приобрел Строберри-Хилл и не торопясь принялся возводить там дом, который искренне считал образцом идеального вкуса. Впрочем, на этот счет Уолпол, похоже, питает беспочвенные иллюзии. Строберри-Хилл, в том виде, в каком он в итоге получился, – маленький готический замок из гипсового камня кремового оттенка, полукрепость-полуцерковь. Внутри римские алтари, колонны, как в монастырской галерее, итальянские декоративные орнаменты, присланные из самой Флоренции, камины, расписанные современными художниками, эдакая мешанина шедевров и экспонатов музея ужасов. Право же, для человека с хорошим вкусом безопаснее было бы ничего не делать вообще. Впрочем, сам хозяин находит Строберри-Хилл очаровательным и поистине счастлив. Около девяти утра он в белом, вышитом серебром жилете входит в свое самое любимое помещение – голубую комнату, что над Темзой, где его ждет завтрак, сервированный на тонком фарфоре. Он ступает легкой пружинящей походкой, с чуть напускной небрежностью; он элегантен и знает это, он элегантен в самую меру. Ах, как же приятно осознавать себя Хорасом Уолполом!

* * *

Таков этот человек, который в 1765 году, то есть в возрасте сорока восьми лет, решает приехать во Францию на довольно длительный срок, поскольку в собственной стране его постигли разочарования, ударившие по самолюбию. Он прибывает в дурном расположении духа, снабженный рекомендательными письмами леди Херви[84] к мадам Жофрен и Джорджа Селвина к мадам Дюдеффан. Он категорически не желает, чтобы это путешествие стало ознакомительной поездкой, потому как его ужасает все серьезное.

«Забавные безделки – вот единственное, что мне сейчас хоть сколько-нибудь нужно. Я видел тщету всего именуемого серьезным и лицемерие всего, что имеет притязание быть таковым. Я желаю познакомиться с французским театром и накупить французского фарфора, а не изучать способы правления и не размышлять об интересах наций».