Литературный призрак

Ни ядерная физика, ни генная инженерия, ни квантовая когнитивность не могут быть ни добрыми, ни злыми. О технологии можно сказать только одно: либо она есть, либо ее нет. Вопрос в другом: если она есть, как мы намерены ее использовать?

Преступление доктора Франкенштейна заключалось в том, что он сбежал. Разработанная им технология оказалась в руках невежд, поступивших по своему обыкновению, то есть с криком «Ату!» закидавших ее каменьями. А если бы добрый доктор обеспечил свое детище средствами самозащиты и механизмами адаптации и выживания, то все обошлось бы без готической жути, а трансплантология возникла бы на пару веков раньше.

Я вижу, Мо, куда ты клонишь. Но разве можно научить машину распознавать добро и зло? Противостоять злому умыслу?

Вот же он, черный блокнот. Если «Кванког» – не сознание, то как его еще назвать?

Только я разбила яйцо, как зазвонил телефон. Трубку взял Джон – ему было ближе.

– Билли?

Он долго молчал.

Плохие новости.

– Хорошо. – Он положил трубку.

Так я и знала.

– Это Билли, звонил из паба «Мартышка и барабан» в Балтиморе. Говорит, что к нам собрались трое американцев, вылитые «Братья Блюз»{154}. У «Святого Фахтны» случились загадочные неполадки с мотором, так что утром его можно не ждать, но к вечеру он точно вернется: у Дэнни Уэйта кончается инсулин, а погода до конца недели не улучшится.

Заступ вонзился в землю, вгрызся в корни, торф и гальку.

– Ма! – Лиам схватил меня за руку. – Мы увезем тебя отсюда!

Планк залаяла. В дверь постучали. Неужели началось?

Лиам увел меня подальше от двери.

– Кто там?

– Это я, Брендан Микледин!

Дверь распахнулась. Утро явно превращалось в фантасмагорический фарс. В дом ввалился запыхавшийся Брендан. Ворвался свежий морозный воздух.

– Мо, Билли говорит, что янки близко. Мы переправим тебя в Скалл на лодке Рошин. Оттуда моя свояченица отвезет тебя в Баллидехоб. А дальше…

Я взмахнула рукой:

– Погоди! Вы что, все знаете? Откуда?

Впервые на моей памяти Брендан повысил голос:

– На Клир-Айленде своих не дают в обиду! Лодка Макдермоттов наготове. Потом будешь разбираться, откуда мы знаем, да кто сказал, да все такое.

Я вгляделась в возможное будущее, вообразила его. Я пущусь в бегство – взгляды украдкой из такси, низко опущенные зонтики, лицо, скрытое развернутой газетой, и так до самого Белфаста. А дальше что? Если не догонят, если смогу добраться до Белфаста – опять переправлюсь на континент, затаюсь в какой-нибудь убогой стране, бережно храня единственную схему компьютера новой земли.

Мо, какая тропка в парке завела тебя сюда?

Стало очень тихо.

Джон кашлянул.

– Нужно решать, родная. Как ты намерена поступить?

– Спасибо, Брендан. На общественном транспорте Республики Ирландия от Пентагона не убежишь. Надо встретиться с ними лицом к лицу. Так я и поступлю.

Брендан достал из кармана противоастматический ингалятор, встряхнул и сделал несколько вдохов.

– Ну, мы с Габриэлем и нашими ребятами покажем этим янки, кто чего стоит.

Я едва не взорвалась от переполнявших меня страха, отчаяния и любви.

– Нет, ни в коем случае! Никаких драк и никаких побегов.

Лиам недоуменно наморщил лоб:

– Так что ты будешь делать, ма?

– Собирать вещи, – с напускным спокойствием ответила я.

Квантовая физика изъясняется на языке вероятности в терминах неопределенности. Если известно положение электрона, то неизвестно направление его движения и местонахождение на момент регистрации измерения. Джон ослеп. Можно знать направление движения электрона, но тогда не знаешь, где он находится. Хайнц Формаджо из «Лайтбокса» прочитал мои белфастские статьи и пригласил на работу. Частицы, образующие атомы мозга того парня, который вытолкнул меня из-под такси в Лондоне, сложились таким образом, что он оказался там и тогда, сумел и захотел это сделать. Даже самая полная информация о радиоактивном атоме не позволяет нам предсказать момент его распада. Я не могу предсказать, когда Техасец появится на острове. Где заканчивается микромир и начинается макромир? Границы не существует.

Лиам пригнулся, чтобы не задеть головой потолочные балки в спальне Джона. В нашей с Джоном спальне. Я помню тот день, когда он впервые сам, задрав попу, вскарабкался по лестнице сюда, счастливый, как Эдмунд Хиллари{155}.

– Лиам?

– А бородавка-то сошла, ма!

– И правда сошла. А ты не верил.

– Ма! Не сдавайся без боя!

– Вот поэтому я и уйду к ним. Чтобы не было боев.

– Но ты же сама говорила, что с «Кванкогом» военные технологии шагнут на полвека вперед!

– В «Лайтбоксе», шесть месяцев тому назад, я дала этому слишком скромную оценку.

– Не понимаю.

Черный блокнот лежал на комоде.

– А что, если «Кванког» окажется настолько мощным, в этическом смысле, что сможет предотвратить злоупотребления? Что, если «Кванког» возьмет на себя функцию… как бы это сказать… смотрителя зверинца?

– Все равно не понимаю. Каким образом?

Внизу, на кухне, спорили мужчины.