Лицом к лицу. О русской литературе второй половины XX – начала XXI века

А  чтоб скатертью не тратиться —
В  яму, место низкое,
Вытряхнут (вас всех со  скатерти:)
С  крошками, с огрызками[148]

.

Другие «детские» источники стихотворения – это название игры «Царь горы» (для 9—10 строк); зарифмованная присказка девочки Маши из сказки «Маша и медведь» (для 15–16 строк); отсылка к заглавию если не для, то про детей написанного романа У. Голдинга «Повелитель мух» (для 29 строки) и, наконец, нравоучительный отрывок из поэмы С. Михалкова «Дядя Степа – милиционер»[149]:

В  «Детском мире»  – магазине,
Где игрушки на  витрине, —
Появился хулиган.
Он  салазки опрокинул,
Из  кармана гвоздик вынул,
Продырявил барабан.

Продавец ему:  – Платите! —

Он в  ответ:  – Не  заплачу!
–  В отделение хотите? —
Отвечает:  – Да, хочу!

Только вдруг у  хулигана

Сердце екнуло в  груди:
В  светлом зеркале Степана
Он  увидел позади.

–  В отделение хотите?

–  Что вы! Что вы! Не  хочу!
–  Деньги в  кассу заплатите!
–  Сколько нужно? Заплачу!

Постовой Степан Степанов

Был грозой для хулиганов[150].

Столь же очевидно, что в 19–26 строках «Дразнилки» травестировано главное евангельское событие, а 3–4 строки перекладывают на язык детской поэзии отрывок из 12 главы Апокалипсиса:

7. И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них,

8. но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе.

9. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним (Откр. 12: 7–9).

Заметим в скобках, что кибировский оборот «хулиганство прекратил», взаимодействуя с отмеченным выше подтекстом из Михалкова, позволяет поэту совместить высокое (метафизическое) с протокольно-милицейским, плакатным.

Зачем автору «Дразнилки» понадобилось переводить Евангелие на язык детской поэзии? Чтобы это прояснить, приведем ответы Кибирова на два вопроса, заданные ему на встрече с читателями 24 апреля 2008 года. Первый вопрос и первый ответ:

– Что является лейтмотивом вашей поэзии?

– Лейтмотивом моей поэзии является искреннее служение Истине, Добру и Красоте. (Аплодисменты.) Это не шутка, я так считаю.

Второй вопрос и второй ответ:

– Вы полагаете, что писать для детей сложнее, чем для взрослых?

– Я полагаю, гораздо сложнее. Это моя мечта – написать настоящие детские стихи. И я сейчас пытаюсь это сделать, но боюсь, не получится. Мой любимый поэт – Корней Иванович Чуковский. Совершенно блистательные стихи, совершенство, все от «Мойдодыра» до этих маленьких[151].

«Бедное мужество музыки»: о поэзии Сергея Гандлевского

Есть несколько проверенных способов составления «краткого путеводителя» по творчеству того или иного поэта. Один из них – разговор о ключевых, часто повторяющихся в стихотворениях поэта мотивах: ведь недаром же он возвращается к ним снова и снова.

Есть такие мотивы и у Сергея Гандлевского. Не буду сейчас претендовать на исчерпывающую полноту, а просто перечислю некоторые из них. Это мотивы скитаний по огромной стране, мельканья киноленты, сна, зеркала, первого снега, музы и музыки…

Вот об эволюции мотива музыки у Гандлевского я и поговорю чуть подробнее, одновременно попытавшись обозначить главные вехи творческого пути поэта.