Лицом к погоне

- Я голая. Мне холодно стоять.

Давай договоримся на неделе...

- Любимая, вели четвертовать, Но не могу...

- Да что ты в самом деле!

Я вешаю. Мне трудно говорить

И слушать эти шутки-прибаутки.

- Алло... Алло...

Кому же мне звонить

Из этой тёмной телефонной будки?

1976

ПОВЕСТЬ

Метро "Новослободская".

Декабрь.

Стою под фонарём у турникета,

Ищу в толпе желанное лицо.

Но ты подходишь незаметно сзади

И от того становишься прекрасней, Внезапностью своею ослепив,

Чем есть на самом деле...

Мы берём

Вина в каком-то позднем магазине, Выходим из вечерней толчеи,

Пытаемся поймать такси,

Но тщетно:

Машины,

Занавешенные снегом,

Плывут во тьму,

Не замечая нас.

В троллейбусе

Холодном, как сарай,

Мы едем к близлежащему вокзалу

И ты на каблучках переступаешь, И я рукою чувствую озноб,

Бегущий по твоей спине к ногам.

Купив билеты в привокзальной кассе, Мы ожидаем нашу электричку,

А снег идёт,

Ложится на киоски,

На крыши подошедшего состава,

Такой уютный Домотканный снег!..

Но вот уже мы в тамбуре.

Одни.

Проплыл пустой заснеженный перрон, Колёса набирают обороты

И я пытаюсь продышать глазок

В стекле заиндевелом,

А вокруг

Хохочет очумелое железо

И двери открываются внезапно...

Минут через пятнадцать мы выходим

На подмосковной станции.

Хрустит

Безлюдный снег под нашими ногами

И я тебя веду вдоль полотна.

Нам открывает дверь мой старый друг, Смеётся виновато

Приглашает

Войти,

Раздеться,

Потирает руки,

Как человек - сидящий у костра.

Но мы совсем некстати,

Мы грешны,

Мы чем-то оскорбили добродетель, Но я твою удерживаю руку...

- Мы не уйдём - я говорю. -

Простите.

Пустите нас,

Нам некуда идти...

Хозяин,

Растерявшись,

Достаёт

Заветную бутылку коньяка,

Мы пьём за всё на свете,

Поезда

Уже не ходят,

Наступил разрыв

Между делами

И ночная близость

Легла на мир уснувший...

Но с утра

В обратной электричке

Предо мной

Лицо, опустошенное любовью,

Холодное,

Пустое,

Словно мы

Друг другу не знакомы,

И слова

Скупы,

Невыразительны...

И я

Спешу сказать - Пока!

И распрощаться,

Чтобы побыть с тобой,

Ещё вчерашней,

Ещё ночной

Совсем наедине...

Чтобы вкусить блаженную свободу, И радость бытия,

И беспричинность

Блуждания по утренней Москве.

Будь счастлива

И будь благословенна!..

1980

НАВАЖДЕНИЕ

Возможно, бред всё это, но зачем

Я не могу насытиться тобою?..

Как за копьё судьбы, берусь за член, Готовясь к упоительному бою

С томлением грудей и живота,

Уже освобождённых от рубашки...

О, как уходит жизни прямота,

Тугою силой раздвигая ляжки,

В глухой горячий космос, где числа

Нет мокрым звёздам и цветам заречным, Где мужество упругого весла

Вобрали бёдра в повороте млечном!..

Но вспышкой обрывается полёт

И ты не стоишь ни гроша, ни пенса, Когда рукою утираешь пот

И под подушкой ищешь полотенце.

Я ухожу. Вокруг туман и грязь.

Но знак метро маячит у дороги,

Где буква "М" вольготно разлеглась, Согнув и разведя в коленях ноги!..

1990

***

Одутловато-слякотный февраль.

Испачканная сковородным салом,

Блестит под фонарями магистраль

Из темноты бегущая к вокзалам.

Квартира спит, как пыльный чемодан.

Неслышный даже коммунальным Фёклам, По Красносельской улице туман

Ползёт, щекою припадая к стёклам.

Бессонницы угрюмый пистолет

Нацелен на скрипучую кровать,

Где женщина, которой на сто лет

Поручено с тобою есть и спать,

Всей нежностью раскрылась в полусне, Мерцая поволокой из-под чёлки,

И мы лежим на смятой простыне

В пяти шагах от грязной Каланчёвки...

Казалось мне студенческой порой, Что от тоски и дикого удела

Меня спасёт её души покрой

И молодое ласковое тело.

Что мокрый снег, летящий с высоты

И февраля убогая фактура,

Лишь только фон для этой красоты: Мерцали груди, двигалась фигура...

И возглас: "Ах!.." И всей спиной попятной -

В постельный развороченный бедлам, Когда касалась розовою пяткой

Холодного паркета по утрам!..

Когда лежал и весело, и смело

Зигзаг одежды сброшенной в пылу, Как сломанный хребет велосипеда, На стуле и частично на полу!..

Но где же мы, любившие когда-то?

О, жизни ускользающая тень!..

И возникает в памяти, как дата, Глухая ночь и подступивший день, В котором, оживляя воздух сизый, Весна в снегу стояла чуть дыша, Оттаивали медленно карнизы

И стих лежал в стволе карандаша...

1994

***

Прощай, любовь моя, сотри слезу...

Мы оба перед богом виноваты,

Надежду заключив, как стрекозу, В кулак судьбы и потный, и помятый.

Прости, любовь моя, моя беда...

Шумит листва, в саду играют дети

И жизнь невозмутимо молода,

А нас - как будто не было на свете...

***

В том мире, где утро не будит тебя

Надеждой в оконном квадрате,

В том мир, где больше не будет тебя

На старой арабской кровати,

В той жизни, которую выстроил сам

Своей утомленной рукою

И время течёт по моим волосам

Незримой осенней рекою,

Нам больше встречаться уже ни к чему, Привыкни к дурдому, который

Под "Сникерсы", "Мальборо" и ветчину

Киоски отдал и конторы.

Я больше к тебе никогда не приду -

Любовь не имеет возврата.

Мы встретимся, может, в последнем году

В долине Иосафата*.

1994

(*Долина Иосафата - предполагаемое место Страшного Суда.) ЛЮБОВЬ

О нервные ноздри

Гордой красавицы и аристократки!

О этот взгляд

Обжигающий презрением и одновременно внушающий любовь!

О эта гневная стать гнедой кобылицы!

О эти коралловые губы

И белая рука с пахитоскою на отлёте!