Люби СИ)

- Но мы оба живы, - Мэглин пытался улыбнуться, и в этот раз ему удалось не сразу. Лаиквенди отошел к стене, на секунду отвернулся, напружинил мышцы, сжал в кулаки руки и зажмурил глаза, и, овладев собой, вернулся к Ветке. Отстегнул оружие, бросил портупеи в свободное кресло, плащ, доспехи с груди и плеч. Снова сел рядом, словно боясь прикоснуться.

- Ольва…

Передвинул подушки, посадил. Укрыл до пояса одеялом.

- Ольва…

Опомнился, налил половину бокала мирувора из фляги, оставленной Синувирстивиэль. Нашел на стене оловянное декоративное блюдо - сдернул, наломал на него небольшой пучок сухих трав из замшевого мешочка, поджег. Ветка, к собственному удивлению, сумела взять бокал и присосаться к нему. Напиток был чрезмерно сладким и чрезмерно крепким, но девушка помнила, как после него сам Мэглин, тяжко раненый пауками, сумел добраться до каскадов и вымыться.

Эмоции не выстраивались. Все перемешалось, и ярчайшим светом слепило воспоминание о тонком мире и Глорфиндейле.

- У меня такая каша в голове…

- Девочка…

- Мэглин… сперва о главном. Ты жив. А он? Расскажи о нем… мы с ним такое пережили, - снова включился водопровод, по щекам потекли слезы. Ветка некстати вспомнила добрую шутку взрослых из своего детства - что со слезами можно выплакать мозг или выронить золотую слезинку и ослепнуть. Но ее мозгу, видимо, уже ничего не грозило, он наверняка давно вытек

- Ради того, чтобы позвать его от самых границ, прибыли лорд Элронд и леди Галадриэль. Только объединенные усилия вернули его. Он долго не мог говорить. Восемь дней ни капли воды, ни единого звука, ни крошки пищи. Метался в бреду. На восьмой день как раз явились великие и запели возле него. Он очнулся и первое, что сделал - отдал приказ ехать за тобой и привезти любой ценой. Написал рунами. Признаться, многие подумали, что это бред. Но исполнили… привезли весть, что ты мертва. Затем он пятнадцать дней пролежал без движения, пока пели целительные песни для раны на груди и беспрестанно меняли повязки с мазями и травами, но мог уже понемногу глотать, хотя бы воду с ложки. Леди Галадриэль и Синувирстивиэль сменяли одна другую. Галадриэль, Элронд и сам Трандуил пришли к заключению, что третий дракон, учитывая все могущественные обстоятельства, мне неизвестные, должен быть уничтожен дланью Глорфиндейла, и Глорфиндейл откликнулся. Сейчас Трандуил уже встает, садится верхом, может принять немного пищи. А мы приехали встретить доблестного витязя. Мы оставим Синувирстивиэль у людей и вместе посетим Эребор, чтобы начать охоту на дракона. Осмотрим нижние галереи. Я, дружок, намеревался заодно посидеть на твоей могиле.

- Эру… он помнит… и теперь сам хочет меня убить? - Ветка допила мирувор, и теплая сила ударила по ее рукам и ногам. Она согрелась, скинула одеяло, потянула ниже край платья - открыть плечи. Казалось, чуть не хватает воздуха, душно…

- Расскажи мне, Ольва, отчего Владыка так настойчиво требует тебя. Я же был с ним в бою, рядом. Последнее, что я знаю - он намеревался послать кого-нибудь запереть тебя в твоих покоях в Эреборе… что случилось, Ольва? Я должен знать о чем-то… особенном?

Ветка часто дышала, глядя на лаиквенди.

- Я не готова рассказывать… прости… если коротко, на оба вопроса - на мне были чары Саурона. Почти все, что я делала, я делала под его властью. И Глорфиндейл освободил меня от них, сказав, что дал мне особую защиту, и отныне моя фэа Темнейшему недоступна.

- Витязю можно верить, - сказал Мэглин, - вот и появились у тебя от меня тайны, дружок… Но пришла пора песен - тебе следует поспать. В броне ли твоя фэа, или нет, она услышит мой голос.

- Жарко, мне жарко…

- Да, может я переборщил с мирувором… ты слаба, хватило бы ложки…

Ветка, трясясь, потянулась к Мэглину, дергая застежки платья. Эльф подхватил ее, снял с шеи черную бляху, помог стащить потоки шуршащей ткани, сапожки; уложил на ложе обратно, набросил сверху легчайшую простыню, откинув одеяло в сторону.

- Мы уехали из Эребора вчера на рассвете… я хотела пересечь Дейл, и добраться до Сумеречного Леса… как в тот раз, когда ехала за Герцем. Помнишь? И на пустоши… варги… Тенгель… а потом почти всю ночь пировали и беседовали у Барда, а потом прибыл Глорфиндейл. И сразу объявил меня змеедевой.

Мэглин улыбнулся, не размыкая уст. От зажженной травы по комнате пошли лесные ароматы - июня, с его жасмином и земляникой, июля - свежего укоса и малины, августа - кипрея, роз и нагретой воды.

- Ольва… Великий Эру, я понимаю, почему Торин так поступил, почему солгал Лантиру! Это имело смысл, но валар, лучше бы он попросту не отдал тебя, но дал бы понять, что жива… Ольва, что за знак у тебя на шее? Эребор?.. Темная, мрачная дыра под горой, с чего?.. Что с этим? - Эльф одним пальцем поддел цепочку с эреборской меткой. - Мне относиться к тебе как к подгорной королеве или принцессе?

- Это просто знак принадлежности… указание на дом, куда я могу вернуться. Торин Дубощит мой король.

- И все?