Любит или не любит? Об эротическом переносе, контрпереносе и злоупотреблениях в терапевтических отношениях

Например, когда я, заглядывая в комнату к ребенку, отдаю распоряжение помыть посуду и прибраться в комнате, и злюсь на то, что ни сразу, ни через полчаса ничего еще не сделано, я упускаю из виду тот факт, что ребенок — не продолжение меня, у него есть свои занятия и приоритеты, он сейчас, как я, не страдает от беспорядка, а наоборот, вовлечен в какой-то свой процесс, и готовность встать и начать уборку не может появиться в нем лишь «по моему хотению». В этот момент я бессознательно «слипаюсь» с ребенком и отдаю ему команду как части своего тела, как своей правой руке, например. Не задумываясь, что это довольно странная постановка вопроса… Не задумываясь потому, что в культуре послушания у меня-родителя есть предписание требовать покорности от зависимого ребенка.

И если мой ребенок впитает эту логику, он будет или постоянно бунтовать, или научится угождать мне, считывая по интонациям и позе, в каком я настроении и как быстро ему нужно отреагировать.

.

Эротический контрперенос любопытен тем, как мало его анализируют, пока он не разрастается хорошенько. Если клиент вызывает у меня раздражение, тревогу или стыд — чувства, которые принято называть негативными — я буду задумываться, что в его поведении так на меня влияет. Что такого клиент делает. Но если я обожаю своего клиента, любуюсь им, горжусь его успехами, жду встречи, кайфую от нашего общения — обычно я не ищу причин в его поведении. А между тем люди, привыкшие жить в логике поглощения другим, много что делают для того, чтобы вызывать симпатию и эйфорию: много чего неуловимого глазу. В первой части этой книжки — вы помните признание женщины, как она выбирала, как ей одеться на прием, угадывала любимый стиль и даже любимый цвет терапевта, не говоря уж о том, что она угадывала, как себя вести, что говорить и когда смеяться. Клиент становится нам мил — восхитительно мил — и мы не замечаем, как он теряет субъектность.

Дональд Винникотт, сформулировавший понятие «достаточно хорошая мать» в противовес «идеальной матери», говорил, что, если бы мать была действительно идеальной (то есть моментально и чутко откликалась бы на любое желание ребенка), маленькое человеческое существо не смогло бы, собственно, «очеловечиться» — то есть отделить свою реальность от реальности другого. И лишь неидеальность матери, ее нормальная неспособность все понимать, все успевать, все угадывать создает зазор между желанием и реальностью, между Я и Ты, и дает толчок к развитию и к созреванию высших психических функций, одна из которых — стремление понимать и учитывать мир Другого.

Помните? — осознать, что ты в Матрице можно только благодаря глюкам Матрицы. И только осознав, ты можешь освободиться. Матрица — модель идеального «ублажителя».