Любопытство - не порок, но оно наказуемо (СИ)

- Ко мне можете обращаться просто по имени – Арнольд, к Франи – Франц. Ему двадцать, но из-за пережитой аварии у него травма, и он думает, что ему семь лет. Не удивляйтесь ничему. И не обижайтесь на него, прошу Вас. Мне он дорог в любом состоянии.

- Как я могу обижаться? Не волнуйтесь. Всё в порядке.

- Он мне очень дорог, мистер Рио…

- Просто Рио.

- Рио, прошу Вас не провоцировать его и не впутывать в свои дела.

- Даже и не думал.

- Хорошо. А теперь мне надо заняться уборкой. Отдыхайте, Рио. В первой по коридору двери слева тренажерный зал. В правой - игровая комната. Там детские игровые автоматы, другие игрушки и моя гордость: большая железная дорога Франи на всё помещение с макетом местности. Когда он угомонится, можете поиграть. У железнодорожных путей сложные стрелки и несколько поездов с составами, думаю даже Вам будет интересно.

- Спасибо.

- Пожалуйста, - и я отвернулся, собирая посуду и ставя её в мойку. Надеюсь, Рио не услышал, как снова сдавило моё горло горечью, когда я предложил ему поиграть с Францем.

66. ПОВ Вернер

Туман постепенно сгущался, окутывая своей ватой мои стопы. Я пытался отступать. Но бежать было некуда. Щупальца из пара тянулись к моим коленям, обвивали бедра. Не вырваться, не стряхнуть их.

- Отвали, черт побери! – крикнул я туману.

Но в ответ тишина. Лишь колышется белесая пелена, создавая образы и видения.

Вот брат мой, клацая пальцами по клавиатуре, возникает из мглы. Он смотрит на меня, улыбается.

- Скучаю по тебе, - шепчет братишка; а пальцы продолжают скакать по клавишам.

Вот дед выходит из густого облака и, присаживаясь на невидимый стул, задумчиво смотрит на меня.

- Когда ты вернешься к нам, внук? – укоряет он.

- А нужен я вам? – злобно скалюсь в ответ, рычу. Так бы и встал на четвереньки, да чертов туман уже подбирается к горлу.

- Что от меня осталось? Жалкая тень, пустая оболочка! - Кричу, брызжу слюной. Мой предок лишь укоризненно головою покачивает.

- Ты сам себя потерял. Но в этом виноват только ты.

Я упал на колени. Дышать стало трудно. Будто вода в легкие вместо воздуха попадает.

- Посмотри на меня! – говорю своему деду. – Не вышло из меня мафиози. Стал игрушкой. Стал просто подстилкой. Шлюхой, не больше. Я ослаб, я сдался. Я не хочу больше играть в эти игры.

- Тяжелая ноша выпала тебе, - голос деда был размеренный, будто старик молитву читает. – И не миновать тебе чаши этой, как бы ты ни старался. Придет твое время. И вспомнишь ты все, о чем вспоминать не хочешь.

Картина резко сменилась. Я стоял, упираясь в забор руками, посреди дикого леса. Сбоку, у едва приметной калитки, перемешивал мясо в глубоком тазу мужик в форме лесничего. Он поднял бородатое лицо, и я вновь узнал деда. Кожа его была загоревшей, а борода сильно состарила. Но глаза его были такие же живые и пронзительные, как в те дни, когда он правил нашим кланом.

- Гляди, - сказал предок, взмахнув в сторону забора.

Там, за высокой оградой, перетянутой сеткой-рабицей, бегали две белых огромных собаки.

- Кто это? Лайки? – я смотрел на прекрасных созданий с желтыми дикими глазами и свешивающимися из приоткрытых пастей алыми языками.

- Это волки, - ответил мне дед. – Обычные полярные волки.

- Ты смог приручить волков? – удивленно спросил я.

- Твой итальянец же смог приручить, почему бы и мне не постараться? – смех деда был чужим, скрипучим, будто у дряхлого старика, немощного и больного.

Дед вновь повернулся к тазу и посыпал мясо какими-то порошками.

- Волк – существо стайное, - я подошел ближе и заглянул ему через плечо; на пачках, из которых тот высыпал порошки, были надписи «витамины для хищников» и «пищевые добавки к мясу для крупных собак».

- Всех, кого волк признает своей семьей, он будет до последнего защищать, - продолжал дед. – Волки забоятся о своих собратьях так, как никогда не смогут заботиться люди о своих близких и родных. Волк никогда не предаст свою стаю, никогда не оставит ее. И будет до последнего вздоха предан своим лидерам. Но один волк не выживет никогда. Только бок о бок со своими соплеменниками он представляет реальную силу и угрозу. Одинокий волк – слабый волк. Запомни, внук, одинокому волку не выжить в суровой природе.

- Ты сам это говоришь, - я горько усмехнулся, вспоминая, как бросил все и остался ни с чем. Ничтожество. Не способное отстоять себя и доказать свою силу ничтожество!

- И ты это понимаешь! Но знай и то, что волками не становятся, волком можно только родиться! – дед подтащил таз с мясом ближе к калитке, щелкнул замком.

Белоснежные звери, скуля и нетерпеливо приплясывая на лапках, подбежали к нему. Дед пододвинул таз с мясом к их мордам и засмотрелся на то, как сильные челюсти рвут алую плоть.

- Прирученные волки будут с тобой до последнего вздоха. – Продолжил старик. – Но, насколько бы ни были они преданы человеку, их дикие инстинкты всегда возьмут верх. Свобода – вот чем дорожит волк. Свобода и сила. Запомни, внук, - неизвестно, откуда в руках деда оказались нож и живой заяц, - запомни раз и навсегда!