Любопытство - не порок, но оно наказуемо (СИ)

Дед безжалостно полоснул по бьющемуся в его руках зайцу ножом. Длинноухий заверещал и тут же затих. Кровь хлынула по бурому меху. И две белоснежные морды, унюхав ее, поднялись, оторвались от трапезы. Две пары ноздрей раздувались, втягивая воздух с пьянящим ароматом заячьей крови. С клыков разверзшихся пастей потекла густая слюна. Дед, не дожидаясь, когда подобравшиеся волки кинутся на свеженину, бросил только что убитого зайца в вольер.

- Запомни, - повторил он вновь, - даже самый спокойный и ласковый волк, которого ты приручил, никогда не удержит в себе силы инстинктов. Стоит волку почувствовать свежую кровь, его волчья натура одержит верх. И вся мощь выйдет наружу, заставит драться, рвать, убивать!

Два волка, забыв о целом тазе свежего мяса, приправленного витаминами, сцепились за облезлую тушу несчастного зайца, раздирая ее и тут же проглатывая с костями и потрохами. Я зажмурился, чтобы не видеть этого зрелища… А когда открыл глаза, вновь оказался в тумане. Дед спокойно курил трубку, дым из которой валил тяжелым потоком и стлался у моих ног.

- Возвращайся в свой мир, сынок. – Пробормотал он, не глядя на меня. – Тебе здесь не место. Тебя помнят, по тебе скучают. Это не ты выбирал людей, которые тебя окружали. Они выбирали тебя. Потому что ты им был нужен такой, какой ты есть…

Перед глазами все поплыло. Туман – дым из дедовской трубки – взвился вверх, сгустившись и скрыв все вокруг. На его белой поверхности, как на экране, замелькали кадры: Сильво в объятиях Рио; Чарльз, сидящий в кресле перед целующими ему руку подчиненными; партнеры, стоящие у разрытой могилы…

- Будьте вы прокляты, - орал я на них, руками разрывая клочья тумана.

Но те восстанавливались, давая вновь увидеть кадры из моей жизни. Кровь, которую я пролил. Люди, которых я убил. Я сам, летящий вниз головой с лестницы. Ярость заклокотала в глотке. Я заметался, начал ругаться…

***

И проснутся в объятиях Арни… О чем был мой сон, я не помню. Знаю, что если приснилось что-то плохое, то нужно просто перевернуть подушку. Тогда кошмар точно не сбудется. Я попытался так сделать. Но мне помешала тяжелая голова моего молочного брата. Арнольд уже не спал, но почему-то не открывал своих красивых глаз и изо всех сил прижимал подушку к кровати, чтобы я не смог ее вытащить.

- Арни, у тебя большая голова. И тяжелая. – Обиженно засопел я. – Подними ее, мне нужно перевернуть подушку. Любимый братишка засмеялся и, на зло мне – не иначе – еще сильнее прижался щекой к постели. - Ну, Арни! – возмутился я.

Вот глупый большой брат! Неужели он не понимает, что если я сей же час не отгоню свой кошмар, то беды нам точно не миновать?! А я не хочу ничего плохого. Я хочу радоваться нашей новой жизни. Есть вкусное мороженое. Кататься на лодке.

Я так увлекся своими мыслями, что не сразу заметил, что Арни больше не притворяется спящим. Арнольд, увидев, как я поглядел на него, схватил меня за пятку и притянул к себе.

- Доброе утро, любовь моя! – голос у него спросонья был хриплый. Мне нравилось. Я вновь почувствовал, что хочу его прикосновений, таких теплых и нежных. Его тело было жарким и слегка пахло потом. Это было здорово!

Я тут же заерзал, устраиваясь поудобнее. Мой Арни! Он принадлежит только мне, и никому больше. Он всегда со мной, рядом, он никогда не отпускает меня далеко. Даже если я вдруг убегаю, он находит меня, прижимает меня крепко-крепко и говорит мне, что любит. Я это знаю и сам, но никогда не устаю это слушать.

Мне вновь захотелось его поцелуев, но я постеснялся об этом просить. Хотя, кажется, он и сам об этом догадался. Его губы тут же прижались к моей шее. Так щекотно и так здорово! Даже мурашки по коже!

- Мальчик мой! – зашептал Арни.

- Я не мальчик, - хихикал я зря, получилось, что хрюкнул. – Я уже взрослый!

Арнольд отстранился и с любопытством посмотрел на меня.

- Правда? – мне не понравился его взгляд, какой-то выжидающий, изучающий. Я насупился и тут же решил пояснить, чтобы у глупого братца не было больше сомнений.

- Ты вот притворяешься взрослым, и все тебе верят. Я тоже могу так притворяться. И никто не поймет, что я еще не вырос.

- И как ты будешь притворяться? – улыбнулся он ласково.

- Буду говорить, как взрослый, - я гордо задрал нос и продолжил: - Я буду употреблять слова, которые говорят только взрослые… Я буду материться! Вот, послушай: «Закрой хлебало, мудило позорное!» Что? Что ты смеешься?

Я чуть не заревел от досады. Вместо того чтобы поддержать меня, этот противный Арнольд уткнулся в подушку и так заржал, что кровать ходуном заходила.

- Не гогочи, - я пнул его, отчего Арни перевернулся на бок. На глазах его были слезы от смеха.

- Солнце мое, прошу тебя, не говори такого больше, не надо, - он продолжал хохотать, при этом гладя меня по коленке. – Да, точно, как ни воспитывай волчонка, а кроме волка из него больше ничего не вырастет.

Непонятная мне фраза почему-то вновь напомнила о моем сне.

- Подушка, ее надо перевернуть! – завопил я, но тут же меня подхватили и подмяли под себя, заставив забыть обо всем.